Больше, чем игра
Шрифт:
– Да неужели? – притворно удивился Воронин. – А тебя не учили, что история развивается по спирали?
– Слышал я, слышал, – сказал Егор. – История повторяется, в первый раз – трагедия, во второй – фарс. Вообще‑то, я думал, у нас будет серьезный разговор.
– А разговор у нас совершенно серьезный. – Воронин отлжил в сторону недоеденныйбутерброд, подался вперед, к Егору. – Людей убивают и убивают их мечом – это я тебе как эксперт говорю. По отношению к общему числу убийств, совершенных в нашем городе, эти особенные убийства составляют небольшой процент, но важно не это. Важно то, что твой друг Денис Брагин попал в этот процент.
– К чему ты клонишь? – Егор скрипнул зубами. – Денис не был рэкетиром.
– А ты откуда знаешь?
– Знаю.
– Де
– А что, следователь ваш, которого вместе с Денисом убили, он был с какой‑нибудь бандитской группировкой связан?
– Нет, – коротко ответил Воронин.
Егор принялся рассуждать вслух:– Ну вот, они – не бандиты и с бандитами не связаны, значит, их убили не на разборке…
– Их убили на дуэли, – сумрачно сказал Воронин, глядя на Егора исподлобья.
– Снова ты про дуэли. – Егор раздраженно повысил голос. – Кто их убил? За что?
– Не ори, – сказал Воронин. – За что их убили – я не знаю. А вот насчет того, кто мог это сделать… – Он помолчал и задал неожиданный вопрос: – Ты магазин Проспект на проспекте Ленина знаешь?
– Знаю, – кивнул Егор. – Там телевизорами торгуют, магнитофонами, кассетами всякими…
– Техника там, заметь, исключительно японского производства, – многозначительно произнес Воронин. – И слышал я, что ребята, которые в том магазине работают, кэн‑дзюцу серьезно увлекаются, и кое у кого из них даже мечи настоящие есть.
– Я тоже фехтованием серьезно увлекался, – возразил Егор, – но я же не убил никого.
– Кто знает, – прищурился Воронин, – может, и убил.
– Ну знаешь! – Егор вскочил, едва не опрокинув стол, весь пылая от благородного негодования. – Копаев сегодня меня полдня пытал, теперь ты опять начинаешь то же самое…
– Да сядь ты, сядь. – Воронин сделал успокаивающий жест. – Копаева легко понять, он проводит обычную следственную работу, проверяет версии. Ты фехтованием занимался? Занимался. С жертвой знаком? Знаком. К тому же незадолго до убийства вы с Брагиным прилюдно сражались на деревянных мечах. Вероятно, позже могли продолжить и на настоящих. Простая логическая цепочка. Элементарно, Ватсон!
Егор сел на табурет и удрученно спросил:– Ты‑то, надеюсь, не подозреваешь меня в убийстве Дениса?
– Нет, – сказал Воронин. – Я уже признался тебе в своих подозрениях. Я думаю на тех ребятишек из магазина Проспект, которые играют в самураев. И этот удар кэса‑гири сильно укрепляет мои подозрения.
– Но им‑то зачем убивать Дениса? – недоуменно спросил Егор. – Тем более зачем им убивать вашего следователя?
Воронин встретил вопрос вопросом, и интонации у него были сердитые:– Откуда мне знать? Может, ты сам сходишь к ним и спросишь, а? Да если бы у нас была хоть какая‑нибудь зацепка, этих доморощенных самураев давно бы взяли в оборот.
– Я думаю, – глубокомысленно изрек Егор, – что в ране должны были остаться микрочастицы металла с лезвия меча. Если извлечь эти микрочастицы, провести соответствующие анализы и сравнить с металлом мечей тех самураев из магазина японской видеотехники…
– Фильмов ты много смотрел, вот что, – усмехнулся Воронин. – Я тебе могу рассказать, какие анализы мы проводим. Задержали тут как‑то одного шныря по подозрению в серьезном деле, а у него ножичек при себе был самодельный, ну и оформили ему пока ношение холодного оружия – до дальнейшего выяснения. Ножичек для экспертизы передали нам, а наш молодой коллега, криминалист Самохвалов, сидел днем один – мы с Протасовым были на происшествиях. Сидел он, сидел, и было ему скучно. Нашел он толстую досочку, к стене ее приставил и принялся тем самым ножичком швырять, да и промахнулся, ножичек об стену брякнул, а тот возьми да и сломайся пополам – рукоятка в одном углу лежит, а клинок, натурально, в другом. Тут Самохвалов и обделался – это вещественное доказательство, на основании которого человека задержали. Но если рукоятка с клинком по разным углам лежат, то вещественное доказательство уже и не доказательство вовсе. Я с происшествия приезжаю – Самохвалов сразу ко мне, с лица весь бледный, трясется: так, мол, и так, вещдок раскурочил по недомыслию, что делать? Что делать, что делать – бумагу писать. Короче, сели мы с Самохваловым и стали акт экспертизы составлять, будто при испытаниях данного вещественного доказательства на прочность было применено такое‑то усилие, цифру из справочника списали – нож испытание выдержал, но когда была применена сила выше критической – нож сломался. Дата. Подпись. Такая вот экспертиза.
– И прошло? – спросил Егор, сильно впечатленный методами работы отечественных экспертов‑криминалистов.
– Конечно, – сказал Воронин.
– А Самохвалову что‑нибудь потом за это было?
– Предупредил я его на первый раз.
Воронин потрогал чайник – тот был еще теплый – и предложил:– Давай еще чайку выпьем.
4
То, что в Датском королевстве не все в порядке с так называемой криминогенной ситуацией, Копаев начал подозревать давно. Одно дело, скажем, когда труп мужчины средних лет с резаными или рублеными ранами находят на кухне малогабаритной квартиры, а кухня – грязная, и посуда на столе грязная, и повсюду пустые бутылки – тут, в общем, все ясно: банальная пьяная поножовщина, случается сплошь и рядом. Совсем другое дело когда, например, под мостом находят тело хорошо одетого молодого мужчины, а головаего лежит в стороне, отделенная от туловища каким‑то очень острым предметом. Или другой случай, другой труп – тоже приличного спортивного вида молодой мужчина со сквозной раной в области сердца, нанесенной неким тонким, длинным и острым предметом. Это объяснить гораздо сложнее. Возможно, именно поэтому два последних дела до сих пор числятся нераскрытыми.
Разумеется, в долгой следственной практике Копаева были и другие дела, оставшиеся нераскрытыми, как, например, дело об убийстве одного безработного гражданина, застреленного за рулем собственного БМВ. Но если последний пример легко укладывается в рамки нынешней повседневной жизни с ее бандитами и банкирами, бизнесменами и безработными, то как все‑таки быть с человеком, пронзенным насквозь? Чем он мог быть пронзен? каким оружием? Ну, шпагой хотя бы… Шпагой?! Что за бред! У нас не средние века, слава богу, нынче никто не разгуливает по улице со шпагой и не дерется на дуэлях. Или все же дерется?..
Компетентные органы заинтересовались было толкинистами, но, к счастью для последних, быстро выяснили, что ребята там собрались, в основном, наивные; ну, не доиграли в детстве, живут в своем собственном, придуманном мире и к убийствам с применением холодного оружия отношения не меют. Впрочем, на всякий случай, их продолжали проверять время от времени.
Копаев никогда не верил в причастность толкинистов к убийствам. Сама эта мысль казалась ему слишком поверхностной, слишком мелкой. Однако, если пойти чуть дальше, если копнуть чуть глубже, то можно было предположить кое‑что поинтересней. Если на виду у всего города существует общество любителей Толкина, члены которого наряжаются эльфами, гномами, хоббитами или орками и сражаются на деревянных мечах, то почему бы не допустить существование тайного общества любителей, скажем, Александра Дюма, члены которого наряжаются мушкетерами и дерутся настоящими шпагами на настоящих дуэлях. Безумно? Да, очень. Но эта мысль засела в мозгу Копаева, как заноза. И чем дальше, тем больше накапливалось фактов, косвенно подтверждающих эту сумасшедшую гипотезу.