Борьба страстей
Шрифт:
Какъ только бьетъ шесть часовъ, каждый изъ нихъ идетъ своей дорогой и распространяетъ по домамъ, среди вставшей прислуги всть, что акушерка часа два тому назадъ прохала по городу и что у жены капитана Габріэльзена родился ребенокъ. Въ город имется еще двое безногихъ портныхъ, нищій, Армія Спасенія, пароходная набережная и сберегательная касса. Все это имется на-лицо. Въ центр города находится «Ферейнъ», атенеумъ и мстный клубъ, гд собираются отцы города и читаютъ «Новйшія извстія» или «Утренній листокъ». Въ этомъ городк не принято читать до пресыщенія и изнеможенія; книгопродавецъ продаетъ всевозможные тозары, начиная съ гребешковъ и плитокъ шоколада и кончая учебниками и домашними проповдями. Въ этомъ городк живетъ человкъ, прочитавшій во дни своей юности всего «Peder Paars» съ начала до конца, и съ этимъ человкомъ случилось неладное, онъ остался старымъ холостякомъ, сдлался тунеядцемъ и сверхъ того былъ ненормаленъ. Этого человка зовутъ Тоннесъ Глай; но въ обденное время его никогда не видно на улиц, слдовательно,
Если просыпаешься утромъ и не слышишь никакихъ звуковъ, доносящихся съ верфи, хотя и нтъ дождя, то вс знаютъ уже, что недля прошла — и сегодня воскресенье. И тогда вс жители города отправляются въ полномъ парад въ церковь.
Дорога, ведущая въ церковь, представляетъ собой извилистую песчанную тропинку. Не мало ступней ходило по этой дорожк, тяжелыя подошвы рыбаковъ превратили маленькіе камушки въ песокъ. И этотъ песокъ поднимается при малйшемъ дуновеніи втерка. Но несмотря на это, жена капитана Андерсена, женщина, пользующаяся большимъ вліяніемъ, сохранила моду дней своей молодости и до сихъ поръ постоянно носитъ платья съ длиннымъ шлейфомъ, и невольно каждому приходить въ голову, какую массу пыли она заметаетъ за собой, идя въ церковь. И многіе проклинаютъ ее за это. Вотъ идутъ молоденькія двушки въ свтлыхъ платьяхъ, а женщины постарше — въ темныхъ. Туда же идутъ Іенсенъ, служащій у купца Берга, аптекарь, таможенный чиновникъ Ользенъ. А вотъ плетется фотографъ Розенъ, у котораго всего одна нога, и который никакъ не можетъ попасть въ свою колею. Но ихъ всхъ превосходитъ консулъ. У него волосы еще темные, и онъ иначе не ходитъ, какъ съ цвткомъ въ петличк, хотя у него, у молодца, уже трое взрослыхъ дтей!
Капитаны собираются толпой и идутъ вс вмст, какъ т, которые только что вернулись изъ путешествія, такъ и другіе, распростившіеся навсегда съ моремъ. Они загорлы, покрыты морщинами и толсты, по походк они напоминаютъ ломовыхъ лошадей, везущихъ поклажу, но ихъ рчи веселы и лица беззаботны.
Затмъ наступаетъ послобденное время.
Матросикъ зоветъ съ собой честнаго товарища, и они идутъ гулять на набережную передъ таможней. Обыкновенно здсь собирается весь городъ. Образуются труппы одна за другой, расходятся, снова собираются, ходятъ отъ одного къ другому и болтаютъ между собой.
Тотчасъ же начинается торговля макрелью; свжая макрель и соленая макрель, копченная макрель и маринованная макрель. Загорается споръ о макреляхъ, и онъ считается удачнымъ, если прекращается къ шести часамъ; если же къ этому времени не приходятъ ни къ какому соглашенію, то продажа все-таки прекращается. Сигналомъ къ тому служитъ свистокъ паровой трубы, доносящійся съ фіорда, и уже съ этой минуты никто изъ присутствующихъ ни слова не произноситъ о макреляхъ.
Почтовое судно, сильно покачиваясь, подплываетъ къ пристани, вс бросаются туда, такъ какъ шесть часовъ — это самое оживленное время въ маленькомъ город. Съ приближеніемъ почтового парохода на набережную спшатъ, ковыляя, люди на костыляхъ, сюда же привозятъ въ креслахъ на колесахъ калкъ. Четыро человка стоятъ на готов, чтобы принять канатъ; съ полдюжины молодыхъ женщинъ собрались сюда, чтобы опустить письма въ почтовый ящикъ парохода. Цлая толпа женъ моряковъ явилась сюда, чтобы поглядть, какіе купцы или комиссіонеры пріхали теперь въ городъ. И Армія Спасенія тутъ же на-лицо съ плакатами и воззваніями; въ руки суются записки, на которыхъ напечатано: «Торжественное молитвенное собраніе въ 7 1/2. К. Ольхенъ, кадетъ I. С. Коргезенъ, майоръ. № 13. Готовься предстать передъ Господомъ Богомъ». Раздается первый свистокъ, вслдъ за этимъ — второй.
По набережной несется дама, поддерживая обими руками платье.
— Вы дете съ нами? — спрашиваетъ штурманъ съ бугшприта судна.
— Нтъ, — отвчаетъ она, задыхаясь
Она хочетъ только, подобно другимъ, присутствовать на празднеств. И она, слава Богу, пришла во-время, чтобы увидать, какъ выгружаютъ два ящика съ пивомъ для гостиницы.
Но вотъ раздается третій свистокъ, сходни
Теперь вся эта человческая масса отчаливаетъ обратно и разсивается по городу. Но т, которые заинтересованы въ этомъ, идутъ за почталіономъ; молодыя дамы, ожидающія письма, и мужчины, получающіе «Западную газету». По прошествіи часа, цлаго часа волненій и нетерпливыхъ ожиданій, часа полнаго надеждъ и волненій, каждый получаетъ свои новости. Посл этого вс расходятся по домамъ. Посл ужина избранные отцы города отправляются въ «Ферейнъ», чтобы ознакомиться съ новыми газетами.
Такъ проходитъ въ городк воскресный день. И такъ же спокойно и мирно проходитъ понедльникъ, и такъ проходитъ одинъ мсяцъ за другимъ. Но вотъ наступили ужасные годы, когда городъ былъ потрясенъ въ своихъ основахъ. Въ сущности только церковь да можетъ быть еще два-три учрежденія остались неприкосновенными.
Началось это такъ естественно и незамтно, какъ начинается все на свт. Повсился фотографъ Розенъ, человкъ съ одной ногой, — ни разу въ своей жизни не попавшій въ свою колею. Онъ вчно перебирался съ одной квартиры на другую, не находя себ постояннаго пристанища, потому что у него всюду были долги. Однажды онъ отнесъ въ закладъ вс свои фотографическіе аппараты и пропилъ деньги. Посл этого онъ повсился. Но передъ этимъ онъ ухитрился обручиться; его невста была дочерью мелкаго торговца. Она ходила всегда въ шляпк и съ зонтикомъ и причисляла себя къ самымъ хорошенькимъ двушкамъ города, хотя ей наврное было уже за тридцать лтъ. Ходили слухи, что она не разъ выручала своего фотографа, когда онъ нуждался въ деньгахъ, такъ что теперь у нея самой оставалось чрезвычайно мало. Но незамужнія дамы ея возраста утверждали, что она давала ему только то, что сама зарабатывала, и фотографъ долженъ былъ повситься, бдняга, чтобы избжать свадьбы, такъ какъ, въ сущности, онъ былъ умный и образованный человкъ, прекрасно понимающій, что его ожидаетъ.
Фотографъ Розенъ увлекъ своимъ примромъ и таможеннаго чиновника Ользена. Ользенъ не повсился, но онъ нанесъ себ вредъ на всю жизнь. Всегда бываетъ такъ, когда люди незначительнаго положенія и происхожденія берутъ женъ изъ высшаго общества. Ользенъ укралъ деньги изъ таможенной кассы; было установлено, что онъ хапнулъ около трехсотъ кронъ. Оказалось, что многіе люди предвидли заране, что это должно принять скверный оборотъ. Вдь таможенный чиновникъ Ользенъ принадлежалъ къ числу тхъ людей, которые съ наступленіемъ весны обязательно ходятъ въ блой соломенной шляп и въ свтломъ костюм, и если въ город былъ такой человкъ, у котораго изъ кармана пиджака высовывался кончикъ шелковаго платка, и который разгуливалъ съ тросточкой въ рук, то это былъ Ользенъ. А между тмъ весь городъ зналъ, кто была его мать. Она была вдова, зарабатывающая свой хлбъ стиркой и чисткой. Но Ользенъ не хотлъ быть хуже остальныхъ сослуживцевъ; онъ сталъ вращаться въ обществ фотографа Розена и такихъ «собутыльниковъ», которые могли расплачиваться наличными деньгами за кегельбанъ, пиво и желтые башмаки. Да, это должно было окончиться катастрофой. Ользену отказали отъ мста въ таможн.
Весь городъ былъ заполненъ сплетнями, а Іенсенъ, служащій у Берга, сочинилъ даже по поводу этихъ двухъ событій нсколько стихотвореній. Но тогда вмшался консулъ. Собственно говоря, консулъ выразился только неодобрительно по поводу жалкаго стихотворенія Іенсена, хотя Іенсенъ служилъ не у него, а у купца Берга. Консулъ высказался открыто, что фоіографъ Розенъ и Ользенъ съ таможни были единственными соперниками Іенсена. Этимъ было все сказано. Слдствіемъ этого было то, что Іенсенъ, служащій у Берга, не пріобрлъ извстности своимъ стихотвореніемъ. Нтъ, наоборотъ: ршительно нтъ. А посл этого началась исторія изъ-за молодой жены капитана, Олавы Воллертзенъ, изъ-за того только, что за послднее время она никуда не показывалась. Не потому именно, что это было ей вмнено въ обязанность появляться то тамъ, то здсь, — въ этомъ не было никакой необходимости; но съ другой стороны, вдь каждый человкъ долженъ же бывать въ магазинахъ, въ булочной, въ кружк своихъ друзей, и нельзя же было прекращать всякое сношеніе съ городомъ! А Олава Воллертзенъ оставалась все время у себя дома. Чмъ же занималась она тамъ такъ старательно?
Она, молодая и красивая, была всего три года замужемъ; мужа ея вотъ уже два года не было дома, онъ былъ въ плаваніи. Онъ былъ капитаномъ на одномъ изъ пароходовъ консула. У нихъ былъ ребенокъ. Благосостояніе и порядокъ царили въ маленькомъ домик съ розами на окнахъ, и никому не могло бы прійти въ голову, чтобъ тамъ могло что-нибудь случиться. Двочка-подростокъ, служившая въ дом, также не замчала, чтобы Олава была «возбуждена», или принадлежала къ Арміи Спасенія. Она только держалась въ сторон отъ людей.
Такъ прошло нсколько недль. Стояла тихая погода, и ловля макрелей была удачная, хотя дальше, на взморь бушевала сильная буря. Однажды утромъ два лоцмана привели на буксир въ бухту трехмачтовый корабль, который они нашли ночью на взморь, у маяка. Онъ блуждалъ одиноко и уже началъ тонуть. Какое великолпное, но никуда не годное судно!
Это было необыкновенное зрлище, когда этотъ трехмачтовый корабль волокли въ бухту. Эльза гуляла невдалек со своими подругами и первая увидала его.
— Смотрите туда! — закричала она, указывая на бухту. Он тотчасъ же увидали, что это былъ чужой корабль, не принадлежащій городу.