Бриг 'Три лилии'
Шрифт:
– На случай, если на Бранте Клеве будет скользко, объяснила она шепотом.
– Пата видел?
– Только вчера, - ответил Миккель.
– Сегодня днем заглядывал, - там было пусто.
Когда они добрались до Бранте Клева, над островами взошла луна, чуть обгрызенная с правого края. Она давала достаточно света.
– Без фонаря обойдемся, - объявил Миккель.
– Еще увидит кто с постоялого двора, заподозрит неладное. Лучше поставь его в тур.
– А в сарае света нет, Миккель, - шепнула Туа-Туа.
– Просто Пат остерегается. Он набил кожу на косяк, все щели вдоль двери закрыл.
Они прокрались, держась за руки, к сараю.
Немного не доходя, Миккель остановился и задержал Туа-Туа:
– Мелькнуло что-то. Значит, Пат там. Тш-ш-ш. Идет.
Луна спряталась за облако, но они отчетливо слышали, как скрипнула дверь.
– Окликнем?
– шепотом спросила Туа-Туа.
– Не стоит - вдруг бабушка на дворе, услышит. Тш-ш-ш...
Снова скрипнула дверь, потом загремел замок. В следующий миг луна вышла из-за облака, и они увидели, как что-то черное, неуклюжее со стоном почесалось о стену сарая и медленно побрело к постоялому двору на четырех ногах.
Туа-Туа задрожала и прижалась к Миккелю:
– Ой, Миккель, медведь! Шатун!.. Поворачивается! Что делать?
– Стой тихо!
– прошипел Миккель.
– Совсем тихо, тогда он нас, может, за дерево примет. У медведей хорошее чутье, но видят они плохо. Тш-ш-ш - сюда смотрит.
Зверь остановился, громко сопя. Туа-Туа зажмурилась.
– Если подойдет, ляжем и притворимся мертвыми, - шепнул Миккель.
– Медведи не едят мертвечину. Ух, какой здоровенный! Спинища-то!.. Дальше пошел...
Зверь, тяжело дыша, скрылся в темноте. Туа-Туа выпустила руку Миккеля и выдохнула.
– Если это шатун, то он выломает дверь и съест бабушку, - сказал Миккель.
– Хотя она может шкаф придвинуть. А у плотника ружье есть.
Туа-Туа снова схватила Миккеля за руку:
– Миккель! Ой, что я подумала! Ведь он из сарая вышел! Он съел Пата.
Миккель похолодел от ужаса.
– Чего там... У Пата нож есть, - неуверенно произнес он, но сам тут же подумал: "А можно шатуна одним ножом одолеть?" Миккель сжал кулаки.
А еще в деревне говорят, будто во всем приходе вот уже двести лет медведей не видно. Вон он, да какой здоровенный!
– Туа-Туа, - сказал Миккель осипшим голосом, - надо войти и проверить. Ты покамест здесь постой.
– Ни за что на свете!
– произнесла Туа-Туа.
– Ты иди, а я за тобой.
Дрожащими пальцами Миккель снял замок и распахнул дверь.
Тишина...
– Зажги свечу, Миккель, - жалобно пролепетала Туа-Туа.
Миккель чиркнул спичкой и поднес ее к огарку на столе.
– Ну, что я сказала, - произнесла Туа-Туа со слезами в голосе.
– Нету Пата. Медведь съел его! Что мы теперь будем делать?
– А может, Пата не было дома?
– предположил Миккель.
Но в глубине души он не хуже, чем Туа-Туа, знал: если Пат сказал "в семь", то он не мог подвести.
Вдруг Миккель заметил под столом что-то блестящее, нагнулся и поднял. Зовутка... Видно, Пат выронил ее, когда на него напал зверь. Миккель подул в дырочку, но оттуда только табачный дух пошел. Да, тут надо способ знать...
Туа-Туа подошла посмотреть:
– Что у тебя там?
– Зовутка, - ответил Миккель.
– Все, что от него осталось.
– Бедный Пат!
– всхлипнула Туа-Туа.
– Гляди-ка, вмятины.
Миккель кивнул. Отчаяние охватило его, что-то жгло под ложечкой. Во всем мире один Пат мог рассказать ему про отца. Теперь, когда Пат пропал, у него было такое чувство, словно и отец пропал навсегда. Капитан ли, матрос ли, отец есть отец.
Он стиснул зубы.
– Мы ему покажем!
– прошептал он.
– Слышь, Туа-Туа? Этот медведь узнает... У плотника ружье есть. Пошли! Задуй свечу, Туа-Туа. Меня душит гнев!
– Но... но ведь сейчас темно, Миккель. Постой!
– испуганно взмолилась Туа-Туа.
– Возьмем фонарь!
– отрезал Миккель.
– Пошли.
– А потом я слышала, что на шатунов нужна серебряная пуля, - робко заметила Туа-Туа.
– Останься, Миккель.
– Серебро ли, свинец ли, все равно ему не жить!
– решительно заявил Миккель Миккельсон.
Глава восемнадцатая
ЧТО ЛЕЖАЛО НА ДНЕ КАРМАНА
Плотник Грилле не спал. Он стучал зубами. Кончики пальцев у него покраснели, нос посинел. Он только что лег в кровать, к ногам положил четыре бутылки с горячей водой. На голову он надел меховую шапку, шею обмотал тюленьей шкурой. И все-таки мерз.
Попробуйте пройдите полкилометра на четвереньках в десятиградусный мороз!
Плотник пытался уснуть. Но стук собственных зубов каждый раз будил его. Стоило ему сомкнуть веки, как перед глазами плыли удивительные слова: "зовутка", "Пат О'Брайен", "старательский устав". На животе плотника лежал пузырь с горячей водой - хорошее средство от озноба и бессонницы. Но на этот раз ничто не помогало.
Кто-то постучался в дверь.
Плотник застонал:
– Я сплю! Уходите! Слышите: сплю.
Глухой голос произнес за дверью:
– Это Миккель Миккельсон. Мне надо ружье и пулю. Лучше всего серебряную, но свинцовая тоже сойдет.
Плотник закрыл глаза и спросил сам себя: "Что это сон?" Потом приподнялся на локте и крикнул:
– Не болтай вздора, Миккель Миккельсон! Я болен, иди себе!
– Сначала я должен убить медведя!
– сказал голос Миккеля Миккельсона.
Плотник сел так стремительно, что пузырь скатился на пол и лопнул.
– Что... что ты говоришь?