Бриг 'Три лилии'
Шрифт:
Нет, она вроде никого не видела. Миккель снова обратился к письму.
– "Каждый след - путеводная нить, говорят опытные люди. Первый след ведет на острова, к некоему мистеру Симону Тукингу, ю нау, дакс! Надо спешить, пока еще лед не сошел..." Но теперь-то лед уже сошел, - заметил Миккель, - а о Симоне Тукинге ни слуху ни духу, и о Пате тоже. "Вернусь, когда настанет час". Как по-твоему, Туа-Туа, о каком это он часе пишет?
– Когда найдет Симона Тукинга, - предположила Туа-Туа.
– Все-таки он хороший человек: сколько из-за отца моего хлопочет!..
– заключил Миккель.
– Тш-ш, что это?
Боббе поднял голову и навострил уши. Все трое прислушались.
– Будто кувалдой ударили, - сказала Туа-Туа.
– Нет, ломом по камню, - возразил Миккель.
– Опять!
– воскликнула Туа-Туа.
– Ладно, пусть их. Лучше слушай дальше, - сказал Миккель.
– "А только сами видите - морское золото истощилось. А речное можно промывать только после пасхи, так в старательском уставе записано. К тому времени, дакс, мне нужно все застолбить"...
– Думаешь, Пат сейчас столбит?
– Конечно, а ты думала!..
– ответил Миккель.
– Опять, - сказала Туа-Туа.
На этот раз Миккель разобрал.
– Кувалдой по буру бьют, - объявил он.
– По звону слышно. И совсем близко, шагов триста.
– Наверное, что-нибудь взрывать хотят, да?
– робко произнесла Туа-Туа.
Миккель хмуро кивнул.
– Я как раз сижу и думаю: почему в письме нет ни слова о горном золоте? Неужели Пат забыл застолбить гору? О морском золоте есть, о речном тоже, только о горном ни слова.
– Посмотри получше, - предложила Туа-Туа.
Миккель пробежал все письмо сначала.
– А может, застолбил и просто забыл написать? Но тогда гора тоже Патова.
– Он наклонился над столом.
– Помнишь, Туа-Туа, что он писал: "А Вы тем временем тоже будьте начеку - вдруг еще старатели появятся".
Туа-Туа кивнула.
– "Уж тогда покажите..."-продолжала она наизусть.
– "...на что Вы годитесь", - закончил Миккель.
– Вот именно! "...не подкачайте, как..."
Страшный гул сотряс дом. Стекла задребезжали, крышки сами соскочили с кастрюль. Солнце исчезло в синем облаке, в кухне стало темно.
– Взрывают, - сказал Миккель глухо.
– Зарядище-то!
Снова выглянуло солнце. Он почувствовал себя храбрее.
– Погоди здесь, Туа-Туа, я выйду посмотрю. Главное захватить их на месте...
Только он шагнул к двери, как дом подпрыгнул от нового взрыва. Миккель сел на пол. Боббе тявкнул и спрятался у него под ногами. Миккель закусил губу и посмотрел на потолок: там, наверху, плотник.
– Он полночи рыбу ловил. Теперь весь день проспит. А может, проснулся и ходит уже? Ты ничего не слышишь, Туа-Туа?
– Нет, - пролепетала Туа-Туа.
– Ну да, он ведь, когда спать ложится, уши шерстью затыкает, - сказал Миккель.
– Возьмем ружье, он и не заметит.
Туа-Туа побледнела:
– А на что нам ружье, Миккель?
– Участок-то наш! Наш и Пата... Подержи Боббе, я схожу за ружьем.
Туа-Туа всполошилась:
– Останься, Миккель! Я не пойду туда! Они нас взорвут!
– Не будем зевать - не взорвут, - возразил Миккель. Слышишь, все тихо. Значит, кладут новые заряды и тянут шнур.
Не успела Туа-Туа ответить, как он уже был на лестнице. Его встретили мрак и табачный запах. Дверь Грилле была заперта. Миккель попробовал заглянуть в замочную скважину, но плотник заткнул ее изнутри.
– Плотник!..
– позвал Миккель.
Молчание. Он вытащил перочинный нож, просунул лезвие в щель и поднял щеколду. И вот уже Миккель в комнате; башмаки он снял, чтобы не шуметь. Плотник Грилле лежал на кровати; его живот то поднимался, то опускался в лад с громким храпом. Из-под одеяла торчали измазанные глиной сапоги. Сразу было видно, что плотник вернулся домой поздно.
На всякий случай Миккель наклонился и крикнул ему в ухо:
– На Бранте Клеве взрывают!
Плотник приоткрыл левый глаз и тут же снова уснул.
На пороге появилась Туа-Туа, бледная, дрожащая.
– Сказано тебе: держи Боббе!
– зашипел Миккель.
– Хочешь все испортить?
– Вот увидишь, не успеем. Небось уже шнур тянут, - хныкала Туа-Туа.
– Лучше давай обождем...
– Пока они не взорвут всю гору?
– перебил ее Миккель. А что скажет Пат? Как ты думаешь, Туа-Туа Эсберг?
Ружье висело высоко - Миккелю пришлось влезть на комод.
– Вдруг оно заряжено?
– Туа-Туа всхлипнула.
– Ясно, заряжено...
– прошептал Миккель.
– Думаешь, старатели пугачами отбиваются? На, держи - да осторожно, не выстрели!
Туа-Туа приняла ружье бережно, как грудного младенца.
– Теперь давай его сюда и иди вперед!
– скомандовал Миккель спрыгнув.
– Ну, Туа-Туа, сейчас будет дело!
Лестница громко скрипела под ногами. Но что такое скрип ступенек для человека, которого даже взрыв не может разбудить? А через несколько минут они уже были на пути к вершине Бранте Клева. Боббе бежал позади на почтительном расстоянии: старые собаки любят осторожность.
Внизу серебрился на солнце залив. Было двадцать девятое апреля, но весна в том году выдалась поздняя. Кругом цвела мать-имачеха. Талые воды журчали в расщелинах, мочили чулки и ботинки. Среди сухого вереска голубели анютины глазки.
Миккель остановился и взял Туа-Туа за руку:
– Так и знал - что тур взрывают! Хотя Пат все застолбил. Хорошо, что мы взяли ружье.
– Миккель, мне страшно...
– прошептала Туа-Туа.
– Держись за мной, - успокоил ее Миккель.
– Негодяи! На чужом участке! Забыли даже, что с мертвыми викингами шутить опасно. Гляди, Туа-Туа, вон они.