Бриг 'Три лилии'
Шрифт:
– Достану ключ, цепь снять. Лошадь-то моя или нет?
Из темного угла донеслось ржание Белой Чайки. Туа-Туа увидела, как Миккель с сердитым видом перешагнул балку и вышел наружу.
– Постой, Миккель! Ты не...
Он прошел прямо к мельнице, точно и не слышал ее оклика.
Дверь висела на одной петле, качаясь на ветру. Миккель был уже в сенях, когда Туа-Туа догнала его и схватила за руку.
– Погоди, Туа-Туа.
– Он осторожно отодвинул ее в сторонку.
– Лучше жди здесь.
– Я пойду с тобой, Миккель.
– Ладно.
Миккель собрался с духом и толкнул следующую дверь.
В узкую щель было видно, как качается от ветра паутина на потолке. Справа виднелся скелет водяного колеса, прикрытого истлевшим кожухом. По ржавым болтам барабанил дождь.
Дверь заскрипела сильнее - показался старый очаг.
В нем тлели угли, а рядом... рядом стояли на кирпиче башмаки.
Туа-Туа стиснула руку Миккеля. На каменной лавке за очагом лежал Цыган.
– Он... он спит, Туа-Туа!
– Миккель хотел успокоить ее, но не сумел скрыть дрожь в собственном голосе.
Грудь Цыгана прикрывала драная куртка; ноги были босые, с мозолями от башмаков. Подушку заменял обломок кирпича.
Глаза Туа-Туа расширились от ужаса. Миккель шагнул вперед, к неподвижному телу.
Куртка? Брюки? Где искать? Сталь мексиканского ножа блестела во мраке, словно злой глаз.
– Может, в башмаках?
– услышал он шепот Туа Туа.
Миккель присел, не сводя глаз со спящего. Правый башмак... пусто! Левый... Пальцы пошарили внутри и нащупали что-то твердое, холодное...
Молодец, Туа-Туа! Миккель обернулся с торжествующей улыбкой: в руке у него поблескивал ключ.
Он махнул Туа-Туа, чтобы выходила первая:
– Иди, я за тобой.
Несколько шагов - и лошадь будет твоя, Миккель Миккельсон!
Под полом бушевал поток. Сквозь щели проникал сырой запах ила и грязи, гнилые доски прогибались и скрипели так, что...
Тр-р-рах! Правая нога Миккеля провалилась. Он услышал крик Туа-Туа и почувствовал, как острые щепки впиваются в кожу. Словно пила прошлась по колену - тому самому, которое Эббер крюком зацепил.
Из тумана перед его глазами вынырнула рука Туа-Туа:
– Скорей, Миккель! Он просыпается!
Миккель оперся ладонью и рванулся. Есть! Колено горело, как ошпаренное, и он сильно прихрамывал, догоняя Туа-Туа.
– Ах вы, крысы проклятые!..
Огромный башмак пролетел возле самой головы Миккеля и грохнул о стену. Ба-ам-м! Туа-Туа захлопнула дверь.
Миккель подтолкнул задвижку.
Цыган заколотил кулаками по доскам:
– Откройте, козявки, не то я... не то!..
Но голос его звучал очень жалобно. А Миккель уже бежал через двор, через балку - в конюшню!
– Ну, ну, Белая Чайка...
– бормотал он, возясь с цепью.
– Узнаешь меня теперь?.. Славная моя!.. Все в порядке, Туа-Туа?
– Да, да, живей, он ломает дверь!
– Приготовься, Туа-Туа, сейчас!
Миккель вскочил на спину лошади - будь что будет! прильнул к ее дрожащей шее и крикнул:
– Но-о!
Одним прыжком Белая Чайка перелетела через балку.
Дождь хлестнул Миккеля по лицу - ничего, зато Чайка с ним и слушается его, как прежде. Он схватил Туа-Туа за руку и помог взобраться на лошадь.
– Дверь... сломал...
– выдохнула она ему в затылок. Гони, Миккель!
Миккель рывком повернул лошадь, и они помчались к мосту. Цыган бежал к реке.
– Скорей, Белая Чайка, скорей!..
Старые доски на мосту жалобно застонали под копытами. Новый возглас Туа-Туа заставил Миккеля еще сильнее сжать каблуками потные лошадиные бока.
– Ой, Миккель! Он чуть не упал...
Но Цыган в последний момент удержался. Взмахнув руками для равновесия, он прыгнул вниз к бурлящему потоку. Еще прыжок - босые ноги Цыгана уверенно несли его вперед по камням, через реку.
Миккель обмер: Цыган бежит напрямик, хочет перехватить их!
– Белая Чайка, милая, хорошая... Скорее, скорее!..
И тут Цыган поскользнулся. Они увидели, как он ударился о гальку лицом и грудью. Течение потащило его за собой к водоскату, но он встал на колени и успел схватить корни на берегу.
А Чайка уже вбежала в лесок. Молодец, Белая Чайка!
Вдруг от реки донесся пронзительный, резкий крик:
– Сирокко!
Чайка вздрогнула всем телом.
Миккель нагнулся к лошадиному уху:
– Не бойся, Белая Чайка. Скачи скорей!
Но лошадь уже замедлила бег. Она трясла головой, точно невидимая рука держала ее за гриву.
– Сирокко, Сирокко!..
– звал голос с реки, уверенно, властно.
Передние копыта взлетели вверх, грива белым пламенем окутала лицо Миккеля. Лошадь сделала полный оборот и пошла, наклонив голову, к человеку, который лежал на прибрежной траве.
– Сирокко, Сирокко!
Миккель бессильно съехал с лошадиной спины на землю. Бежать! Но ноги точно отнялись. Цыган по-прежнему лежал на траве. Смуглое лицо исказилось от гнева, на щеках блестели капли... но не дождя и не пота.
– Кыш, букашки!
– Он угрожающе похлопал ладонью по ножнам.
– Али ножа захотелось отведать?
И тут раздался голос Туа-Туа, такой уверенный и спокойный, что Миккель даже удивился:
– Где ты ушибся?
– А тебе что!
– Лицо Цыгана скривилось в гримасе.
– Забыла, что я детей ем?
– Ногу, да?
Видно, было что-то такое в ясных зеленых глазах под мокрым рыжим вихром, отчего у Цыгана пропала охота огрызаться.
– Вывихнул!
– буркнул он.
– И нога, и сам - все не так...