Будущее непределенное
Шрифт:
— Что?
— Все это. Поездки на драконах, слуги. Клочок цивилизации в джунглях — леди и джентльмен в сафари. Без Службы и ее маны нам с тобой пришлось бы прорубаться сквозь заросли, питаться корнями и спать на голой земле.
Значит, переходим к делу?
— Если бы не Служба, нас бы с тобой здесь вообще не было, моя милая голубка, — парировал он. — Верно?
— Но мы ведь не можем позволить Эдварду Экзетеру испортить это все, не так ли?
Он вздохнул. Мгновение было слишком драгоценным, чтобы отравлять его грубой реальностью. Сегодня вечером ему
— То есть я должен заявить ему: «Прости, старина, но с этими своими замашками Освободителя ты пускаешь псу под хвост все наши отношения с туземцами!» Что-то в этом роде?
Урсула осторожно поставила бокал на безукоризненно чистую белую скатерть.
— Да, отчасти. Мы живем хорошо, я не спорю. Но это благодаря нашей упорной работе. Ты ведь и сам знаешь, каким тяжелым бывает порой миссионерский труд — тяжелым и опасным. Ты знаешь, как это утомительно — учить язык, зубрить все эти проповеди, бубнить их. Ты знаешь, что такое тоска по дому. Но мы ведь неплохо справляемся, черт возьми! Нам не платят за это в фунтах стерлингов, но в качестве компенсации мы получаем наши маленькие радости, и будь я проклята, если стыжусь этого. Для меня это вполне серьезное основание. Ты не согласен?
Джулиан пожал плечами и с ловкостью уворачивающегося от рогов тореро уклонился от прямого ответа.
— Не уверен, что этот аргумент сможет переубедить Экзетера.
— А какой сможет?
— Глупышка. Я буду искать его после того, как мы переговорим с ним и я пойму, в какую сторону крутятся колесики у него в голове. И потом, неужели нам обязательно обсуждать это сейчас, когда я наполовину уже сложил сонет в честь твоих ресниц?
— Завтра мы будем уже в Ниолвейле.
— А он, возможно, в Джоалленде, если его еще не убили.
Она кивнула. Рядом с ними привидением возник Домми. Непонятно когда, но он улучил минуту и успел переодеться в свою белоснежную ливрею. Он убрал тарелки со стола.
— Очень вкусно, — пробормотала Урсула, не сводя глаз с Джулиана.
— Спасибо, Энтайка!
— Послушай, — тихо проговорил Джулиан, — давай не будем спорить. Давай вообще не будем говорить об этом, пока у нас не будет больше фактов. Вот выслушаем доводы Экзетера и тогда уже решим, соглашаться с ними или нет. Если не согласимся, обещаю тебе, я постараюсь отговорить Эдварда от его затеи. — Если честно, он плохо представлял себе человека, менее склонного поддаваться на уговоры, чем Эдвард Экзетер, эсквайр.
— А если тебе это не удастся?
— Ты строишь умозрительные предположения.
— Отвечай. — Ее голос оставался тихим, но в нем ощущалась скрытая чудовищная сила. Сила, способная обернуться чем угодно.
— Тогда моя точка зрения не будет иметь значения, верно?
— Нет, не будет.
И точка зрения Экзетера тоже. От этой мысли по спине бежали мурашки — убеждение с помощью маны. Противно. Некрасиво. Хотя именно это делал и он сам по отношению к солдатам у Семи Камней, конечно, но только тогда это была самооборона. Ему не хотелось думать о том, что Урсула может проделать это же с Эдвардом… или с кем угодно другим, разумеется. «Интересно, — подумал он, — на что это будет похоже, заметит ли сама жертва, что с ней произошло?»
Домми поставил на стол сыр, бисквиты и масло, разлил по чашкам кофе. Когда он отошел, молчание затянулось. Уже заметно похолодало.
— Милая, — спросил Джулиан, — что происходит, когда сталкиваются две маны? Я хочу сказать, если Экзетер доберется-таки до Зэца, один на один…
— поспешно добавил он, заметив, как жестко сжался ее рот.
— Он умрет! Зэц занят этим делом уже много лет. Что бы там ни выдумал Эдвард, ему никогда не догнать Зэца, который собрал ману с тысяч человеческих жертвоприношений. Это будет все равно как если бы ты вышел против всей немецкой армии в одиночку, вооружившись перочинным ножиком.
— Это я понимаю, — сказал Джулиан, отдавая себе отчет в том, что Экзетер может считать совсем по-другому. — Но чисто теоретически? Ладно, черт с Зэцем, что происходит при магическом поединке двух пришельцев?
Урсула молча отпила кофе.
— Такие поединки большая редкость, — ответила она наконец, — потому что это было бы поединком в темноте. В этой лиге никогда не знаешь, кто твой соперник — тяжеловес или боец легкого веса, — до тех пор, пока не ударишь сам и не дождешься ответа. Вот почему Пятеро предпочитают разыгрывать Игру человеческими пешками. Они никогда не нападают друг на друга.
Джулиан свирепо набросился на кусок сыра. Она тоже уходила от ответа. Служба не может не знать этого. Проф Роулинсон наверняка интересовался этим. Конечно, библиотека сгорела при нападении на Олимп убийц Зэца; что ж, это хороший предлог, чтобы отделаться от глупого новичка, задающего слишком много вопросов.
Звезды усеяли теперь уже все небо, но романтичная аура ночи испарилась.
— Так ты не знаешь?
— Нет.
— Готов поспорить, Экзетер знает.
— Что? — удивленно спросила Урсула.
— Они большие приятели с Прилисом, так называемым богом знаний. Ты что, не знала этого?
Смахивая с губ невидимые крошки, она пристально посмотрела на Джулиана.
— Нет, не знала. — Она явно злилась, что он поймал ее на этом.
Он ощутил странное чувство самодовольства и раздражения разом.
— Перечитай его отчет за первые два года здесь… ах, да, они же, наверное, сгорели? Жаль. Он рассказывал мне об этом еще до перехода сюда. Он провел у Прилиса два или три дня. Он вполне мог вернуться туда прямо из Олимпа. Я уверен, Экзетер знает, что такое поединок маны.
Урсула напустила на себя вид этакой сверхопытной теннисистки.
— Я справлюсь с Эдвардом Экзетером вне зависимости от того, где он был эти два года.
— Уж со мной ты точно сможешь справиться при желании, — радостно воскликнул он. — Можешь начинать прямо сейчас. Не будем мешать Домми с посудой.
— Ты всегда готов, да?
— А что, тебе хотелось бы иначе?
— Нет, — рассмеялась она. — Это мне в тебе и нравится.
Он вскочил и поспешил к ней вокруг стола:
— Так идем же, любимая!