Бухарин. Политическая биография. 1888 — 1938
Шрифт:
Хотя элементы знаменитого бухаринского «левого коммунизма» присутствовали уже в 1917 г., стереотипное представление о нем как о наиболее догматичном представителе экстремистской политики до 1921 г. нуждается в пересмотре. Ясно, что ни левые, ни правые большевики вначале не имели доктрин, легко применимых ко внутренней политике; импровизация была обычным явлением. Как мы видели ранее, Бухарин не был внутренне неспособен к умеренности и компромиссам. Слухи о том, что даже в 1917 г. он был «более левым, чем Ленин», очевидно, происходили от неправильного понимания их кратких споров по обновлению партийной программы 1903 г. {248}. Бухарин хотел заменить в ней прежнее теоретическое представление о домонополистическом капитале новым положением, отражающим его идеи о государственном капитализме и империализме. Ленин настаивал на том, что старое представление было еще уместным в существенных моментах. Хотя дискуссия неожиданно выявила безусловно различную
Существуют к тому же доказательства, что даже в 1917 г. радикализм Бухарина не исключал умеренности и компромисса. Он не был, например, среди тех руководителей Бюро, которые призывали к восстанию во время неудачных уличных демонстраций в июле. Его взгляды на различные тактические вопросы, которые разделяли умеренных и левых на VI партийном съезде, не были последовательно левыми: по одним вопросам он занимал серединную позицию, не принадлежа «ни к тому, ни к другому течению», по другим он доказывал, вопреки возражениям левых, что революционная волна в России временно спала (с другой стороны, он бескомпромиссно выступал против предложения ряда большевистских руководителей, включая Сталина, о том, чтобы Ленин, все еще находившийся в подполье, предстал перед судом Временного правительства). Он даже был согласен переработать в своей резолюции пункт о революционной войне с учетом сомнений относительно способности России вести такую войну {250}. А в одном очень важном случае, в сентябре, Бухарин был настроен явно менее радикально, чем Ленин: он и весь Центральный Комитет проголосовали за отклонение (и сожжение) ленинских писем, призывавших к немедленному восстанию {251}. Наконец, опубликованная через два дня после большевистского переворота осторожная статья Бухарина отражала не столько радость победы, сколько озабоченность относительно предстоящих «колоссальных трудностей». Бесспорных решений, предупреждал он, сразу принять не удастся; партия, конечно, будет делать ошибки {252}.
Эта его склонность к прагматической умеренности была уменьшена и осложнена жестокими разногласиями по поводу внешней политики в течение первых месяцев большевистского правления. Позднее, когда Бухарин осознает проблемы внутренней политики партии и болезненные стороны, присущие длительным и глубоким социальным изменениям, умеренность станет краеугольным камнем его мышления. Помимо того, что он не предусмотрел внутренних сложностей, стоявших перед правительством, он не принял в расчет того, что стал позже называть «издержками революции». В частности, он не предвидел трехлетней гражданской войны в России, увеличившей разрушения и страдания, уже нанесенные России четырьмя годами европейской войны и революцией. Меньше всего он предвидел человеческие издержки. Расплывчатая марксистская концепция классовой борьбы фигурировала в его дооктябрьских работах лишь как «экспроприация экспроприаторов», обещая передачу собственности и перераспределение богатств, но не кровавые последствия вооруженных грабежей.
Кровавая борьба в Москве, где одних только большевиков погибло пятьсот человек (против всего шестерых убитых в Петрограде) {253}, возможно, уже тогда насторожила Бухарина относительно грядущих «издержек революции». Стуков впоследствии вспоминал, какие чувства испытывали они с Бухариным, когда приехали в Петроград доложить о своей победе:
Когда я начал говорить о количестве жертв, у меня в горле что-то поперхнулось, и я остановился. Смотрю, Николай Иванович Бухарин бросается к какому-то бородатому рабочему на грудь, и они начинают всхлипывать, несколько человек начинают плакать {254}.
Настоящая революция началась.
ГЛАВА 3.
ПАРТИЯ И ПОЛИТИКА В ПЕРИОД ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ
Когда надежды и мечты вырываются на улицу, робким лучше всего запереть двери, ставни и спрятаться до тех пор, пока буйство не прекратится. Ибо часто бывает чудовищное несоответствие между надеждами, пусть даже благородными и светлыми, и последующими за ними действиями; как будто увенчанные миртом девы и юноши в гирляндах возвещают пришествие четырех всадников Апокалипсиса.
С 1918 г. и до окончания гражданской войны в 1921 г. большевики вели отчаянную борьбу против русских и иностранных контрреволюционных армий за сохранение своей власти в Советской России. Трудно переоценить влияние этих жестоких испытаний на авторитарную партию и политический строй, находившиеся в процессе становления. Помимо возрождения централизованной бюрократической власти, они привели к широкой милитаризации советской политической жизни, насаждению того, что один большевик назвал «военно-советской культурой» {255}, которая продолжала существовать после гражданской войны. Равно важно и то, что в середине 1918 г. задача сохранения политической власти переплелась с еще одной, чуть менее сложной задачей: быстрым, в значительной мере насильственным, превращением общества в социалистическое. И хотя этому эксперименту также пришел конец, он оказал влияние на политические события последующих лет.
Не имевшая вначале ни армии, ни экономической программы, партия была неподготовлена к этим двум испытаниям. В течение трех лет она переживала один кризис за другим, импровизировала в стратегии и принимала временные решения; смысл революции свелся к понятию «защиты революции», а действия и заявления партийных лидеров определялись как тем, что они вынуждены были делать, так и непродуманными до конца концепциями того, что следовало делать. Это относилось и к Бухарину. Сочетание военной целесообразности и идеологических убеждений сформировало его политические и теоретические установки: от «левого коммунизма» в 1918 г. до обоснования военной политики партии в 1920 г. и до его роли в разногласиях, которые сопровождали крах этой политики в 1920–1921 гг.
В первые месяцы большевистского правления, когда радикализм еще преобладал в партии, Бухарин и молодые москвичи имели сильную политическую позицию. Почти сразу они оказали Ленину решающую поддержку. Правые большевики, к которым присоединилось несколько партийных руководителей, не выступавших против восстания, требовали теперь создания коалиционного правительства из представителей всех социалистических партий. Усилились возражения части большевиков против требования Ленина установить чисто большевистское правление; эти возражения поддержали некоторые члены ЦК и почти половина состава Совета Народных Комиссаров {256} [17] .
17
Отдельные члены ЦК РСДРП (б) считали, что Советская власть не удержится, если представители мелкобуржуазных партий не будут привлечены в правительство. ЦК РСДРП (б) осудил подобные взгляды. Тогда Л. Б. Каменев, Г. Е. Зиновьев, А. И. Рыков, В. П. Ногин и В. П. Милютин заявили о своем выходе из ЦК, а Рыков, Ногин и Милютин — и из состава Совнаркома (правительство состояло из 15 членов). Позднее В. И. Ленин писал, что эти товарищи проявили колебания «в сторону опасений, что большевики слишком изолируют себя, слишком рискованно идут на восстание, слишком неуступчивы к известной части „меньшевиков“ и „социалистов-революционеров“… А через несколько недель — самое большее через несколько месяцев — все эти товарищи увидели свою ошибку и вернулись на самые ответственные партийные и советские посты». (
Ленин наконец одержал победу, опять отчасти благодаря поддержке московских левых. Бухарин и Сокольников возглавили большевистскую делегацию в только что избранном Учредительном собрании, заменив умеренных партийцев, возражавших против его роспуска {257}. В начале января 1918 г. Бухарин выступил от имени партии на созванном единственный раз Учредительном собрании. Отвечая на вызов эсеровского большинства, он выразил настроения возглавляемых Лениным большевиков, которые решили управлять самостоятельно. Обвинив другие социалистические партии в том, что они участвовали в дискредитировавшем себя Временном правительстве, он высказался категорически: «Товарищи, перед нами… водораздел, который сейчас делит все это собрание… на два непримиримых лагеря, лагеря принципиальных, — этот водораздел проходит по линии: за социализм или против социализма» {258}.
Поддержка ленинского максимализма принесла Бухарину и его друзьям ключевые должности, особенно в создаваемом хозяйственном аппарате, в той области, которую большевики считали наиболее важной. В ноябре 1917 г. Бухарину было поручено составить проект законодательства о национализации и создании органа, который руководил бы экономической жизнью страны; проект был одобрен в декабре. На основе этих предложений был создан Высший совет народного хозяйства (ВСНХ) {259}. Осинский, который вместе со Смирновым до этого возглавлял новый Государственный банк, стал первым председателем ВСНХ, в президиум которого вошли также Бухарин и Смирнов. Между тем Ломов, который был также комиссаром юстиции в первом Совнаркоме, возглавил национализацию московских банков и промышленных предприятий и «реорганизацию всего аппарата в Москве и области». В январе 1918 г. он также вошел в состав президиума ВСНХ, несколько позднее став заместителем председателя ВСНХ. Под редакцией Осинского, Смирнова и Ломова стал также выходить официальный журнал ВСНХ {260}. Бразды правления в экономике Советской России, как и считали старые большевики, находились в руках молодых москвичей.