Бухарин. Политическая биография. 1888 — 1938
Шрифт:
Придя к убеждению, что «за личной борьбой скрывается борьба политических тенденций», Бухарин исходил из того, что он считал самой насущной проблемой момента, фактически закрывая глаза на то обстоятельство, что обвинения оппозиции в бюрократизации партийной жизни были, как он это понимал, обоснованны. При его отношении к нэпу и экономической программе левых, возможно, у него не было иного выбора. Но пятью годами позже, когда сталинский аппарат был повернут против него, он, как Зиновьев и Каменев до него, будет повторять слово в слово обвинения, выдвинутые Троцким в 1923 г. Частично причина трагедии старых большевиков кроется здесь: семь лет они боролись друг с другом по принципиальным вопросам, в то время как интриган постепенно прибирал к рукам власть, чтобы уничтожить их всех.
Бухаринская поддержка триумвирата, однако, не была безоговорочной. Примечательно, что его единственное большое полемическое выступление против оппозиции, огромная статья, печатавшаяся в пяти номерах «Правды» с 28 декабря 1923 г., появилась не под его именем, а как «ответ редакционной коллегии Центрального Органа товарищу Троцкому». Хотя авторство Бухарина было легко определить, этот факт отражал его желание не вмешиваться в борьбу открыто {614}. В то время, как и в дальнейшем, во второй кампании против Троцкого в октябре — декабре 1924 г. и позднее против объединенной оппозиции, Бухарин отвергал «любые личные оценки, любые симпатии и антипатии». Сама статья, несмотря на то что она была не без немыслимо демагогических приемов (Бухарин усердно перечислял историю фракционных грехов Троцкого, в каждом из которых он и сам бывал повинен), представляла резкий контраст с тем, что он называл «дурно пахнущими» атаками зиновьевцев {615}. Более важно, что он неоднократно выступал против требований Зиновьева и Каменева отстранить Троцкого от руководства и даже арестовать его {616}. Эта сдержанность спасла его отношения с Троцким от полного разрыва, и в начале 1926 г. они снова возобновили кратковременные дружеские «частные контакты» {617}. Но, как и в 1923 г., это ни к чему не привело, отчасти из-за того, что бухаринская политика находилась теперь под влиянием его новых представлений об «исторической роли» большевизма.
21 января 1924 г. умер В. И. Ленин, и официальный культ его личности и его изречений установился всерьез. Характер советской политики изменился навсегда. Ленинизм стал не только предметом в учебных заведениях, но в значительной степени несформулированным Священным писанием, верность которому и ссылки на которое стали необходимы в каждом политическом выступлении. Все большевистские лидеры в той или иной степени содействовали возникновению и становлению культа, хотя некоторые возражали против тех его проявлений, которые носили характер чрезмерного преклонения и обожествления (Бухарин с энтузиазмом проповедовал «ортодоксальный ленинизм», но протестовал против бальзамирования Ленина и помещения его в саркофаг для постоянного обозрения, заметив по поводу подобного же предложения выкопать останки Маркса и захоронить их в России: «…где-то в партии несет странным духом») {618}. Стало политическим ритуалом, что каждый из преемников Ленина в течение ближайших нескольких месяцев использовал каждую возможность, чтобы обстоятельно и по всей форме увековечить память Ленина и ленинизм и, поступая таким образом, продемонстрировать свою собственную верность и подтвердить свое политическое реноме. Бухарин в качестве теоретика партии посвятил памяти Ленина свой доклад в Коммунистической академии, прочитанный 17 февраля. Озаглавленный «Ленин как марксист» доклад содержал первую отчетливую попытку Бухарина связать свою эволюционную теорию с последними статьями Ленина {619}.
Его намерение формально состояло в том, чтобы исправить «недостаточную оценку товарища Ленина как теоретика». Для этой цели он делит историю марксизма на три ступени: революционный марксизм Маркса и Энгельса, «марксизм эпигонов», то есть реформизм II Интернационала, в котором «еще сохранилась марксистская символика», но от которого «отлетела… его революционная сущность» и, наконец, полоса «марксизма Ленина», который представляет собой обогащение первоначального учения, потому что разрабатывает вопросы, не предвиденные Марксом, но революционная «методология» которого «есть полный возврат» к Марксу. Бухарин (частично принижая себя) расценивает ленинскую трактовку империализма, национального и колониального вопросов, буржуазного и пролетарского государства, рабоче-крестьянского союза как крупнейший теоретический вклад Ленина. Подобная характеристика не могла вызвать возражений, хотя его утверждение, что «лучшие страницы» ленинских работ — это те, которые посвящены крестьянскому вопросу, могло вызвать некоторое удивление {620}.
Но именно последний раздел доклада, посвященный «основным теоретическим проблемам, которые наметил Владимир Ильич и которые нам необходимо разработать», оппоненты Бухарина позже назвали концом ленинизма и началом бухаринизма. Вставленные между бесспорными замечаниями два главных теоретических новшества Бухарина сводились к следующему: Советская Россия есть «двухклассовое общество» (это — первое публичное упоминание Бухариным проблемы, которую, по его словам, выдвинул один из участников его семинара), и нэповская Россия должна врасти в социализм посредством «органического периода развития» и «эволюционной борьбы хозяйственных форм». Ни тот, ни другой принцип Ленин «точно не формулировал», но оба, настаивает Бухарин, содержатся в неявной форме в ленинских работах, «особенно в его последних статьях». Здесь Бухарин возвращается к мысли, выраженной им в 1922 г. «Следует предположить, что появятся „различные типы“ социалистических обществ, потому что социализм строится на том материале, который дан»; эти слова предвосхищали высказанную им несколько месяцев спустя аргументацию, что Ленин завещал «оригинальную теорию „аграрно-кооперативного“ социализма» {621}.
Значит, накануне больших программных дебатов Бухарин уже склонялся к утверждению, что будущее развитие страны по направлению к социализму «идет эволюционным путем и не может идти иначе». Принятие им нэпа и несогласие с революционными («катастрофическими») программами было сейчас недвусмысленным: «Никакой третьей революции здесь быть не может» {622}. Его реформистские высказывания о постепенности развития были еще только теоретическим наброском, который он преобразует в течение следующих двух лет во всестороннюю доктрину большевизма и в программу обновления Советской России.
ГЛАВА 6.
БУХАРИН И ПУТЬ К СОЦИАЛИЗМУ
Накопляйте, накопляйте! В этом Моисей и пророки!..сберегайте, сберегайте, т. е. превращайте возможно большую часть прибавочной стоимости, или прибавочного продукта, обратно в капитал! Накопление ради накопления, производство ради производства — этой формулой классическая политическая экономия выразила историческое призвание буржуазного периода. Она ни на минуту не обманывалась на тот счет, насколько велики родовые муки богатства; но какое значение имеют все жалобы перед лицом исторической необходимости.
Экономический кризис 1923 г. показал, что партия вновь резко разделена как в отношении основных вопросов экономической политики, так и в отношении преодоления трудностей, связанных с дальнейшим развитием большевистской революции. Вначале конфликтующие взгляды и тенденции были затемнены новым явлением — открытой борьбой за власть среди ведущих большевистских лидеров. Но события осени 1924 г. вновь подтвердили и увеличили это разделение между осторожным большинством ЦК и левой оппозицией: вышли на поверхность политические разногласия между лидерами и противоположные течения в революционном процессе, интернациональные и национальные, городские и деревенские. Важные дискуссии 20-х гг., и прежде всего дискуссия по вопросам индустриализации, приобрели серьезный характер.
Идеологические и программные взгляды левых, реальные или просто приписываемые им, сложились первыми. Поучение Троцкого насчет «уроков Октября» обратило гнев большинства против его теории двадцатилетней давности, известной как «теория перманентной революции», в которой теперь официально видели разницу между троцкизмом и ленинизмом. Троцкого обвиняли в «недооценке роли крестьянства» и в неверии в присущие России социалистические возможности; его пессимизм противопоставляли в 1925 г. официально провозглашенной вере в возможность (в случае необходимости) построения «социализма в одной стране» {623}. Между тем Преображенский представил свой новый «закон первоначального социалистического накопления», по существу утверждавший необходимость ускоренного увеличения государственного промышленного капитала за счет крестьянского сектора. Его аргументация, возможно неточно, была квалифицирована как «экономическая основа троцкизма» {624}. Мало кто увидел противоречие между взглядами Преображенского на социалистическую индустриализацию в изолированной России и характерным для Троцкого подчеркиванием решающей роли европейской революции. Ни тот, ни другой не опровергали связь между этими идеями, и впредь анализ Преображенского считался сердцевиной экономической программы левых.
Пропасть между так называемой сверхиндустриализацией левых и позицией руководящего большинства выявилась в 1924–1925 гг., когда новая экономическая политика завоевала новые значительные области. Вызвавший разочарование урожай и серьезные волнения среди крестьян побудили руководство (согласно с популярным лозунгом) повернуться «лицом к деревне». Четыре экономические уступки крестьянству, главным образом средним и верхним его слоям, были сделаны весной 1925 г.: ослаблена государственная фиксация твердых цен на зерно и снижен государственный налог; увеличен период санкционированной сдачи земли в аренду; в сельском хозяйстве узаконен наемный труд, первоначально ограниченный сезоном сбора урожая; сняты различные административные помехи для свободной торговли {625}. Эти мероприятия были задуманы как для умиротворения крестьянства, так и для поощрения дальнейшего экономического оживления, наступившего благодаря нэпу. Их инициаторам казалось, что они распространяют на деревню здравый смысл уже допущенных принципов нэпа. Наоборот, левые считали, что это — проявление «прокрестьянского», даже «кулацкого» уклона.