Букет белых роз
Шрифт:
Юлия лежала на коленях отца. Было неудобно, но стоило едва коснуться их, закрыть глаза, как мысли стали быстро тускнеть, а потом и на долгое время пропали. Девушку незаметно унесло в забытье.
— Она давно уснула? — Наталья, лежащая на больничной кровати, повернула голову, чтобы посмотреть на дочь и журналиста. Тот ответил ровным голосом:
— Полчаса назад.
Вокруг них летала тишина. Из медсестер в палату никто так и не зашел, а Себастьян, ревностно служащий девушке, остался ждать ее в коридоре.
Сегодня Владимир
— Как твое самочувствие? — Журналист волновался за Наталью, но только как за человека, которого хорошо знает. И все. Больше она для него никем не станет.
Женщина оторвала затылок от мягкой ткани, чтобы еще посмотреть на свое запястье.
— Как будто бы вернулась из ада. Восемь лет, как в заточении. Он… он обещал мне, что у нас будет все, о чем можно только мечтать, а в итоге завел в эту идиотскую секту… Я была сама не своя.
— Главное, что ты жива, а здоровье вернется…
Помолчав в мучительных думах, Наталья встретилась с мужчиной полными сожаления глазами. Голубые, красивые…
— Володя… пожалуйста, только выслушай меня, — заспешила она, заметив, что его темные брови резко сошлись к переносице. — Мы можем начать все сначала?
— Как прежде уже не будет, Наташ… — прикрывая глаза, отрезал он. — Единственная причина, по которой я разговариваю с тобой сейчас — это наша дочь. Ей пришлось не легче, чем тебе. Она так же любит тебя, и я не против этого. Но с тобой не хочу быть. Ты сама виновата, Наташа.
— Ты не представляешь, как мне хочется все изменить.
— Знаю… — Взгляд Владимира нес в себе упреки. Он совсем не пропускал наружу нежность. Он выкладывал те обиды, из-за которых разорвалось семейное фото, а прошедшее приходилось отмерять годами: — У тебя было все. Семья, деньги, известность, дом… И самое главное: я любил тебя. Откровенно сказать, для женщины это самый лучший подарок. Пусть покажется, что я набиваю себе цену, но я всегда старался быть в твоих глазах прекрасным мужем. Я хотел быть для тебя всем. Я хотел до самой старости видеть тебя счастливой… Видимо, я не оправдал твоих желаний, раз ты так легко закрыла дверь.
— Володя, я…
— Мне не нужно оправданий.
В глазах Натальи доныне стояли слезы. Она смотрела заплаканным лицом на мужчину и спящую на его коленях дочь.
— Не оставляйте меня… Пожалуйста.
— Куда мы денемся. Меня ты уже ранила. Сейчас мне совсем не больно.
Тут он внезапно, но не подавая при этом виду, почувствовал, что в ткань его джинсов впиталась слеза: она вытекла из закрытого глаза дочери.
Грелль
Я перевел внимание на шинигами, касаясь плацами лепестков.
— Вижу, ты от цветов ни на шаг не отходишь.
— И не говорите, Грелль-сан, - по-юношески рассмеявшись,
Я осмотрел все, что вокруг меня. Неохватный сад, сочетаясь гаммой цветочных оттенков, растянулся примерно на два десятка метров.
Рядом с нами порхали две белые бабочки. Фонтан из шланга шумел, разбиваясь каплями о бутоны и листья.
Мои губы сложились в имя.
— Алан… - Я не успел себя остановить вовремя, но эти слова как нарочно скатились с языка.
– Тебе в жизни кто-нибудь нравился?
Он чуть повернулся ко мне, исполненный нерешимости, но так или иначе откровенности ему не занимать.
— Мне всегда нравилась жница Натали… Знаете, если бы не Шип Смерти, я бы набрался смелости признаться ей…
— И все же ты жалеешь, что теперь в другом мире?
— Жалею, чего греха таить, - пожал плечами Алан, поворачивая ручку на шланге.
– Я жалею, что тянул… Мне так хотелось взять ее за руку… Вы просто не представляете, Грелль-сан…
Еще как представляю, Алан…
– Разве вас не радует жизнь здесь?
– увеличил глаза Алан. Такой же дитя…
– У меня есть смысл оставаться в том мире.
– Опустившись, я втянул носом аромат цветка и вновь встретился глазами с юношей.
– Скажи, что может быть лучше вдыхать свободу не в параллели, а там, где всегда мечтал?
Однако Алан ничего не говорил - возможно, своим непростым вопросом я внес в его голову сплошную путаницу. Поэтому сам же ответил, считай, вполне обоснованно:
— Познать глоток свободы, если знаешь, что мир — война, а ты живешь, усердно считая лучшие моменты. Жить на краю, но свободным… Как забавно, что я воспринимаю это так глубоко…
— Знаете, но именно здесь жнецы обретают душевный покой. Почему вы считаете, что здесь вам не место?
Легкий привкус, возможно, новой жизни испортил все впечатления. В душе уже разразился целый мятеж.
— Не знаю… Я просто слишком другой… Странный для всех жнецов. Меня всегда затягивало в самые разные дебри, прямо как в норы, которые ведут в Страну Чудес. Полагаю, Эрик-кун прав: каким был, таким и останусь.
Я вздохнул, преодолевая тяжесть. Но в зеленых, сияющих глазах загорелись знакомые искры.
— А каков тогда ваш смысл жить?
Настоящий ребенок. Такой же любопытный… Мне всегда в нем нравилась эта неумирающая черта: она порождала умиление, улыбку.
— Самое главное, что смысл есть, а какой — не так важно… - Я попытался обрулить эту тему стороной, но так и не сумел.
– Но если тебе интересно… То быть нужным. И дышать свободой, как птица. Мне кажется, это лучшие причины не сдаваться.
— …Мне кажется, - продолжил Алан, - что не нужно бояться того, что делает тебя счастливым. Иначе не будет дано ощутить счастье в полную силу… На я рад, что нашел свой смысл улыбаться. В этих цветах.