Бурятские волшебные сказки
Шрифт:
В это время [Харасгай Мэргэн] снизу выстрелил ему в хвост. Как только он выстрелил, орел выпустил жеребенка, выронил одно перо и улетел. То перо осветило весь двор. [Харасгай Мэргэн] опять изменил свой облик, стал ростом с вершок, шириной в аршин и сидит. А эти никудышные свояки спрашивают:
20– Это что случилось, что стряслось, кто выбил перо?
Спрашивают друг у друга, никто не знает. Тогда вышел Харасгай Мэргэн:
– О чем говорите, свояки? Почему разлеглись и заснули? Когда прилетел орел, выстрелил Харасгай Мэргэн и выбил одно перо.
– Что на это скажете?
–
– Ай, нохой [52]! Не говори об этом Шажгай-хану!
– просят.
– Срежьте со [своих] спин по вершку кожи Если сделаете так, не скажу, а нет - скажу, - говорит Харасгай Мэргэн.
21 Деваться некуда, [согласились]. Жеребенка отбили, одно перо добыли, радуется Шажгай-хан - не дали орлу отобрать жеребенка. Решил он затопить баню для шестерых зятьев вместе с плохоньким пастухом. Плохонький пастух, перед тем как в баню идти, срезал со спин [зятьев] полоски кожи в палец толщиной.
Когда завели их в баню, те, у кого кожа была срезана, стали кричать, стонать. Прибежал Шажгай-хан, что случилось, что стряслось? Зятья говорят:
– Когда отбивали жеребенка, орел изодрал наши спины когтями.
22 А Шажгай-хан был хитрым человеком и велел зятьям на следующий день идти на охоту. Надоело, мол, мясо скотины, захотелось мяса зверей. Шестеро зятьев отправились вместе с плохоньким пастухом. Плохонький пастух стал [к тому времени] тоже видным человеком и собирался жениться на средней дочери хана. Когда ехали по лесу, [Харасгай Мэргэн] принял свой истинный облик, вытащил золотое огниво, превратил его в чубарого коня и поехал впереди.
23 Едет он, все едет и едет, скачет, он, все скачет и скачет. Не пропускает зверей, бегущих по обе стороны от него. Не упускает зверей, бегущих впереди него. Сваливает их [стрелой], берет их потроха и срезает по одному уху. Едет и едет, удаляется все дальше и дальше. Когда наступил вечер, и пришла пора возвращаться назад, оседлал захудалого коня, своего чубарого коня превратил в золотое огниво, положил в карман, изменил свой настоящий облик и вернулся. Каждый из шестерых зятьев по одному зверю добыл. У Харасгай Мэргэна ничего нет, шесть ушей положил в карман и шесть потрохов взял.
– Потроха будут лекарством, а мясо - нет, - так говорил он, кладя их в карман.
24 Вернулся домой, сварил потроха и поел. Когда он ел потроха, шестеро зятьев устроили большой пир. Наварили мяса, нахлебались супу, стали жевать мясо диких зверей, чтобы поразмять свои коренные зубы [53]. Наелся Шажгай-хан того мяса и той же ночью заболел. Когда начал болеть, всех семерых дочерей призвал к себе, отчего, мол, случилось такое, ведь, раньше, когда ел мясо диких зверей, ничего такого не случалось. Тогда шесть дочерей хана принесли из своих домов хорошее мясо и дали [ему]. "Что еще надо, что еще нужно?" - спрашивают они. Средняя дочь принесла добытые Харасгай Мэргэном потроха диких зверей. Как только поел эти потроха Шажгай-хан, - сразу выздоровел.
– Что это такое, что это за напасть такая?
– говорит [хан].
25 После этого хан поженил этих двоих [Харасгай Мэргэна
– Пусть в дом зайдет, - приказывает.
Заходит Харасгай Мэргэн. Шажгай-хан говорит:
– Вот что получается, был у меня медведь, так этот медведь уже три года как ушел в тайгу и не возвращается. Пойди убей его и принеси.
26– Это можно, о чем говорить, - ответил Харасгай Мэргэн, как только выехал за владения Шажгай-хана, принял свой настоящий облик, вытащил золотое огниво, превратил его в чубарого коня, сел на него, а захудалого коня привязал к черемухе и поехал дальше.
Едет он, все едет и едет, скачет он, все скачет и скачет. Пустил свои волшебные силы по ладоням, пустил свои чудесные силы по пальцам и узнал: это вовсе не медведь, а сам Шажгай-хан. "Сумеешь поймать его душу, сумеешь схватить и его самого", - так было сказано.
"Вот оно что", - подумал [Харасгай Мэргэн] и пришел к дархану– мастеру по золоту и серебру, тот изготовил литую серебряную веревку, крепкую тройную цепь. И он поехал.
27 Пустил свои волшебные силы по ладоням, чудесные силы - по пальцам, напустил сильный ветер. Посмотрел он сверху - звери, повсюду бегавшие, от сильного ветра все попрятались. Только тот проклятый медведь, шатавшийся три года, побоялся зайти в лесную чащу, бродит по степи и сидит там еле живой от холода. В это время Харасгай Мэргэн принял свой истинный вид, облик свой прежний обрел и подошел к медведю, когда тот спал и сосал лапу, связал его золотой-серебряной веревкой с семи сторон, на семь рядов опутал цепью и погнал его.
28 [Снова] изменил свой настоящий вид - стал ростом с вершок, шириной в аршин, чубарого коня превратил в золотое огниво, положил в карман и поехал на своем плохоньком коне, гоня [медведя]. Как только приехал, громко позвал свою жену и велел выйти Шажгай-хану. Шажгай-хан лежал уже больной.
– Что случилось, что стряслось?
– говорит [Шажгай-хан].
– Откуда этот шудхэр явился?
– спрашивает.
– Этот шудхэр с улицы явился.
– Что он принес?
– Медведя привел, - отвечают.
– Ай, нохой! Вели отпустить! Вели отпустить!
– кричит [Шажгай-хан].
29– Почему? Что случилось?
– спрашивают.
– Мою душу он поймал, - говорит хан.
Что же оставалось делать? Приходят [к Харасгай Мэргэну ханские дочери], просят, умоляют его, так, мол, отец сказал. Харасгай Мэргэн отвечает:
– Завтра медведя уведу, пусть останется на эту ночь.
Так и сделали. Промучился [хан] всю ночь. Не спится, не лежится ему. Семь дочерей всю ночь простояли возле него. Утром встал Харасгай Мэргэн, сел на своего плохонького коня и повел медведя. Привел медведя в тайгу и отпустил, а сам принял свой истинный вид, обрел свой прежний облик, привязал к захудалому коню валежник и отпустил в долину.