Царевна
Шрифт:
Лицо Басаргина исказилось в злобной ухмылке:
– Найду барина вашего, шею намылю.
Старик отвесил земной поклон:
– Намыль батюшка, намыль. Мы за тебя молиться будем.
Дионисий, слыша диалог Басаргина с крестьянином, улыбнулся и спустился с возка.
– Как зовут тебя? – спросил он у крестьянина.
– Зорькой кличут! – в ответ всплеснул руками старик.
– А, по-христиански, как?
– Николай, – усмехнулся крестьянин, – а Зорька, то прозвище. Потому что, встаю на заре, пастухом я был.
– Ну, иди Николай, благословлю тебя, – молвил Дионисий.
Зорька подскочил к старцу и склонил голову.
– Христос посреди нас! – Дионисий наложил крестное знамение и протянул руку.
– Есть и будет! – отозвался Зорька, лобзая руку Дионисия.
– Где можно остановиться на постой? – спросил старшина.
Крестьянин поднял глаза:
– Через три версты дом мельника. Добротный, большой дом всем места хватит.
Басаргин достал из кошеля мелкую монету и протянул ее старику:
– Возьми за помощь. Барина твоего я разыщу, и накажу.
– Пойдем отче, – Басаргин развернулся и зашагал к возку.
Надобно дотемна, успеть.
Ночь в доме мельника прошла беспокойно. Басаргин несколько раз просыпался в холодном поту. Снился ему и одноглазый мужик-раскольник Сапыга, и везде сующий, свой нос боярин Широковатый, но последний сон, что приснился под утро, никак не выходил у него из головы.
Снилось ему, будто оказался он в огромном храме, расписанном фресками невероятной красоты. С купола, уносившегося под самые небеса, исходил божественный свет в виде трех золотых лучей. У алтаря, преклонив колено, стоял человек в золоченой мантии на плечах. В руках он держал корону, усыпанную сапфирам и бриллиантами изумительной красоты и хотя, человек в мантии был далеко от старшины, Басаргин отчетливо видел чёткую огранку каждого камня, украшавшего корону.
Человек в мантии совершенно не замечал присутствия постороннего, он обращался к Богу и чем громче произносились слова молитвы, тем ярче становилось свечение лучей. Вскоре, золотистый свет залил всё пространство храма. Басаргин прислушался, где-то издалека, вероятно, с улицы доносились крики сражения, нечеловеческой вопли раненых и горькие стенания вдов, хоронивших своих мужей.
Басаргин сделал шаг к алтарю, но человек не оборачивался, будто рядом и не было никого. Сделав еще шаг, он отчетливо услышал слова молитвы и диалога. Человек в мантии с кем-то беседовал. Басаргин никак не мог распознать голоса собеседников. Первый, обещал человеку спасение и избавление от позора, в обмен на его душу и звучал он весьма неприятно; второй, предостерегал человека, указывая на последствия договора. Человек в мантии колебался, он понимал, что согласившись с условиями, он спасет свой город, но погубит свою бессмертную душу.
– Базилевс! – в храм вошел человек в доспехах. Турки взяли восточную стену, они уже прорвались в город.
Император поднял руку:
– Где они сейчас?
– У цирка Флавия.
– Ступай, я скоро приду.
Человек в доспехах поклонился и выбежал из храма. Басаргин наблюдал за картиной со стороны, словно смотрел представление в театре. Только теперь это был театр теней.
– Самуэль! – тяжело произнес человек, – Я согласен.
Корона в руках базилевса засветилась.
– Отныне, в чьих руках будет сей венец, тот получит власть над всем миром.
Фрески на стенах закружились в каком-то неведомом хороводе, святые протянули друг другу руки, послышалась какая-то небесная какофония. Звуки звучали со всех сторон, соединялись в одно целое и невыносимо резали слух.
Басаргин проснулся. Сон был настолько отчетлив, что старшина не усомнился в его реальности. Басаргин свесил ноги с деревянной кровати и перекрестился глядя на киот.
– А ведь, пожалуй, лукавый обманул императора, – прошептал старшина. Турки захватили Константинополь, сделали его своей столицей.
Стоит ли поведать о сне Дионисию? Старец спал в соседней комнате, стрельцы расположились во дворе на сеновале. Басаргин встал с кровати и босиком подошёл к кадушке с водой. Запустив в нее деревянный ковш, прежде чем испить, старшина перекрестил воду и сделал несколько глотков. Во дворе надрывались петухи, предвещая наступившее утро. За плетёной оградой весело хрюкали свиньи, пожирая свою кашу, намешаную из перемолотых зёрен и отрубей.
– Нужно разбудить старца, иначе до конца седьмицы не управимся.
Тихонько отворив двери в комнату старца, Басаргин удивился тишине стоящей вокруг. Дионисий неподвижно лежал на спине, свесив с кровати руку. Подойдя ближе, старшина взглянул на старца, умиротворение и спокойствие отразилось на его лице, а на губах застыла лёгкая улыбка. Тело старика не подавало признаков жизни. Басаргин положил руку ему на лоб и сокрушенно покачал головой.
– Не довез, – тяжело выдохнул он. Ушел старец к Богу.
Туда же уходила и его деревенька, и звание полковника.
Но осталась тайна, что успел передать ему Дионисий. Это, пожалуй, стоит не одну деревеньку и звание полковника. Тут на вотчину и боярское звание похоже.
Но старец предупреждал, что не должна корона оказаться в царских руках. А может, и нет никакой короны? Тогда, как же сон? Ведь он явственно видел и храм, и Базилевса, и корону.
В дверь постучал кучер: – Пора ваше благородие.
– Обожди, – крикнул старшина.
– Зови сюда стрельцов. Дионисий отошел.
Кучер испуганно взглянул на Басаргина и исчез, медленно закрывая дверь.
– Нужно похоронить, где укажет патриарх! – старшина протянул стрельцу записку.
– Повезешь тело на подводе. Поторапливайся.
– А как же вы, ваше благородие, – сделал непонимающее лицо стрелец.
– А я, оставлю пару стрельцов, сам доберусь, как-нибудь, – с тоской в голосе, еле слышно, произнёс старшина.
Басаргин смотрел вслед удаляющейся по пыльной дороге подводе, уносящей тело старца, и мысленно прощался с Дионисием.
Глава 9: Венок Базилевса