Цельное чувство

Цетлин Михаил Осипович

VII. «Не связанный в жизни ничем…»

Посв. В. М. Рудневой

Не связанный в жизни ничем, Живу я так скучно: Равно благосклонный ко всем, Ко всем равнодушный! Иду отделен от людей Дорогой особой: Мне чужды они со своей Любовью и злобой. С одним я народом скорблю (С ним связан я кровью); Другой безнадежно люблю Ненужной любовью. И медленно вянет душа И чахнет искусство. И трудно мне жить,

не спеша, Без цельного чувства.

VIII. «В летние ночи плохо спится…»

В летние ночи плохо спится, Темно и смутно мне в постели, Я жду, чтоб утром птицы, птицы В саду запели, засвистели. Как лодку ветерок попутный, Меня повлекши, заструится Сон, и я буду слышать смутно, Как нежно-остро свищут птицы.

IX. «Мало творческой боли…»

Мало творческой боли, Мало было труда, Мало страсти и воли И на «нет» и на «да». И теперь, вспоминая Лет бесцветную нить, Проклинаю и знаю: Надо всё изменить. Нужны новые силы И в добре и во зле, Но унылый, бескрылый Дух мой никнет к земле. Ищет твердой опоры, Ищет темной норы, Ищет мрака, в который Заползти до поры. Чтобы жить, чтобы плакать, Чтоб иметь свой ночлег И в осеннюю слякоть, И в слепительный снег. И молиться, не веря, И о чем-то просить, Душу робкого зверя Пожалеть, полечить…

X. «Выше пышных курений, курений заката…»

Выше пышных курений, курений заката, В высоте еле зримой, неисследимой Еле зримые, нежные дымы! Я едва вспоминаю о том, что когда-то Вы мною были любимы…

XI. «Хрустальная музыка чеховских слов…»

Хрустальная музыка чеховских слов, Словно с родины зов, словно дальний зов. Я хотел бы вернуться, о, Боже мой, Я хотел бы еще вернуться домой! И увидеть московский монастырь, Где схоронен он… и поля… и ширь…

XII. «Как исследил сердца людские…»

Как исследил сердца людские Ты, нежный, тихий человек, Всепроникавшим взором Вия, Не подымая грустных век?

XIII. «О, неуимчивое сердце…»

О, неуимчивое сердце, Стучишь-стучишь, стучишь-стучишь В грудь, в глухо запертую дверцу! Но отзвучишь… Но замолчишь…

XIV. «Далёко, одна на кладбище, лежишь ты…»

Далёко, одна на кладбище, лежишь ты, и я на кладбище том не был. Далёко, одна… Над могилой синеет неяркое, русское небо. Далёко! И если судьба не захочет, я там никогда и не буду, И что-то мне шепчет, что я там не буду, и, может быть, в жизни тебя позабуду. Есть странная, страшная сила, забвенье — та сила. Я знаю: быть может, и ты меня тоже забыла. Ведь если надрежем мы дерево, новые соки его заживляют, кора зарастает бесследно. Что было бы с бедной душою без силы целебной, без силы победной! Но мнится мне, ты пред концом, с другими, с друзьями, с родными, Средь слез расставания вспомнила старое, старое, полузабытое имя, Шепнула его и вздохнула с любовью, иль горечью, или прощеньем, Наверно, с прощеньем, мой грех невелик был, наверно с прощеньем. Мой грех невелик был: я только любил и не лгал пред тобою. Быть может, так было и нужно, и так суждено мне судьбою — Тебя разбудить от дремоты, когда же, проснувшись, с еще полусонной улыбкой На мир и меня ты взглянула, — уйти, отвернуться и горькой признать всё ошибкой. Но мной пробужденная к жизни, ты в жизни осталась, Забыла, что было, творила, любила, смеялась И шла без меня такою уверенной твердой походкой, Как будто и не было той, которую я покидал заплаканной, бедной сироткой. Но что же твой образ душе как упрек и как бремя? О, тяжесть ошибок, которых уже не искупит ни время, Ни горечь рыданий, ни страстность молитв, которых не смоет Вся вечность, что будет, и миг отошедший тяжелыми волнами скроет. Вся вечность! Такое простое и всё ж невозможное слово «навеки»: Над темной могилой струятся всё более темные и полноводные реки. Ужели навеки? И вот, когда и меня унесут эти воды, Не будет свиданья, не будет бессмертья, не будет свободы.

XV. «Сердце гонит усталую кровь…»

Сердце гонит усталую кровь, Ширясь чутко и верно. И сжимается вновь Мерно, мерно. Мерно, мерно… Покамест иглой Старой боли Тихий кто-то его, тихо злой Не уколет!

XVI. «Как дымно дышат дали…»

Посв. Р. И. Гавронской

Как дымно дышат дали, Как бел победно снег… Мы так с тобой страдали, Был судеб беден бег, Мы долго напрасно ждали Таких целительных нег! И вот дождались ныне Неведомых чудес. О, дым молочно-синий Безбрежных небес! Бесследно в снежной пустыне, Как дым, наш бред исчез.

XVII. «Чуть теплится огонь…»

Чуть теплится огонь И сердце чем-то сжато. Не тронь, не тронь Цветок без аромата! Жизнь — как под всадником тяжелым слабый конь. Нетворческая грусть, Нет радости в надежде, Так пусть же, пусть Всё будет так, как прежде, Жизнь — скучные стихи, твердимые без чувства наизусть.

XVIII. «В темной жажде божества…»

В темной жажде божества, О, рыбарь, мы ждем ловитвы; Но забыли мы слова Для призыва и молитвы. О, сердец и душ рыбарь, Ты когда ж расставишь сети? Затрепещутся ль, как встарь, Божьи рыбки, — видишь — эти Истомленные сердца? Долго ль ждать нам молчаливо, Чтоб достигли до Отца Бессловесные призывы?

XIX. «Кто, Строгий, спросит отчета…»

Кто, Строгий, спросит отчета, Кто, Мастер, посмотрит в срок, Сработана ли работа, Исправен ли твой урок? Как дни безнадежно серы, Как видно всю будничность дел! Без трудной, радостной веры Как скуден бедный удел!

XX. «Не настало время молиться…»