Ценный подарок (сборник)
Шрифт:
— Знаю. В одном классе учились.
— И я уже несколько лет бабушка.
— Знаю, — почему-то вздыхает Круговертов.
Некоторое время оба молчат, кажется, им не о чем говорить, затем она спрашивает:
— Почему ты сегодня мрачный?
— Есть причины, — нехотя отвечает Круговертов.
— Какие?
— Болезнь прихватила.
— Какая?
— Неудобно сказать.
— Пека, — смеется Туся, — что ты стесняешься, как бывшая гимназистка: ей объясняются в любви,
— Радикулит заел.
— Ой, дурачок, нашел чего стесняться, теперь это болезнь века у всех нас. В каком месте заело?
— Знаешь, неловко… В общем, в конце спины.
— У самой задницы?
— Туся…
— Чего «Туся», мы же не в восьмом классе. Теперь это самое литературное слово, а крестьянские писатели еще народней выражаются для обозначения такого предмета. Со мной тоже было. Меня Белозерский тигровой мазью натирал. Хоть и старый он, а рука у него крепкая.
— Меня жена тоже.
— Помогло?
— Нет, нисколько. Потом только чесалось.
— Не паникуй, есть еще одно хорошее средство — заячья лапка. Слушай меня и записывай, как пользоваться ею.
— Сейчас, сейчас, — оживляется Круговертов. — Только ты не спеши.
— А теперь еще есть лекарство, бруфен называется. Купи его и принимай по четыре таблетки в день.
— Бруфен, по четыре таблетки. Записал. Сейчас поковыляю в аптеку.
— Не трудись. Будто ты не знаешь, что в аптеках всегда нет того, что тебе нужно.
— Как же быть?
— Поезжай в семнадцатую на Московскую. Там Ирка Кругель командует. Помнишь ее?
— Относительно, колобок такая. Теперь, наверное, не узнаю.
— Скажешь, что ты Пека из двести семьдесят третьей. Иди сам, жену не посылай. Представь себе, Ирка до сих пор девица. Чудо века! Терпеть не может замужних женщин. Понял?
— Слушай, Туся, — засмеялся Круговертов, — ведь ты всего этого про лекарства в десятом классе не знала, а считалась самой умной девчонкой.
— Конечно, не знала. Значит, жизнь не даром прожита. Ну, иди быстренько. Целую!
Она вернулась от телефона.
— Видишь, Ташенька, — сказал муж, — я говорил: нужно поговорить по телефону — настроение исправится.
Помолчав немного, он прибавил:
— Хорошо учиться в одной школе, а мы, академики, все в разных учились.
Ветераны
В это воскресенье Озимовы завтракали не всей семьей.
Еще вчера родители Сани уехали в Кавголово. Они хотели взять с собой сына, но мама потрогала его лоб и поставила градусник — температура набежала до 37,6°. Пустяшная, конечно.
Сейчас он, сидя вместе с дедом за обеденным столом в ожидании завтрака, тоскливо смотрел на улицу. Погода — классная. Солнце, чуть подтаивает снежок. Мимо окон прошли Валера Скобелев и Света Миронова. Он без головного убора, фасонит волосами, Светка в заграничной шапочке — отец, капитан, из плаванья привез. Валера в десять раз хуже его на лыжах ходит, Светка, что говорить, — девчонка.
«Противно смотреть на них», — подумал Саня и оторвался от окна.
— Дед, а дед, — неожиданно спросил он, — ты про войну сны видишь?
— Бывает, — нехотя ответил Алексей Гаврилович.
— И товарищи боевые снятся?
— Снятся, да чаще те, которых давно нет на свете.
— Они такие же герои были, как ты?
— Нет, мне до них далеко. Герои, а до звездочки не дожили. Что там звездочки, люди они были. Ладно, хватит об этом, я уже тебе рассказывал.
В коридоре зазвонил телефон, а затем раздался голос бабушки:
— Да, квартира Алексея Гавриловича Озимова… Правильно. Московская, двадцать три, квартира восемь.
Тут она заговорила так тихо, что ни дед, ни Саня ничего не услышали. Потом бабушка положила трубку на аппарат и, шаркая тапочками, ушла на кухню.
— Анна, иди сюда! — требовательно крикнул Озимов.
— Некогда мне, Алеша, — отозвалась бабушка, — все у меня горит.
— Иди, говорят тебе! — рассердился Алексей Гаврилович.
Вошла бабушка. Лицо у нее разрумянилось от плиты, а платье было повязано неизносимым фартуком, который муж привез ей много лет тому назад из Берлина.
— Ну, — спросил Озимов, — с кем ты растрезвонилась? Секретные разговоры?
— Дети звонили, — смущенно сказала бабушка.
— Дети? — переспросил Алексей Гаврилович. — Таня и Андрей?
Они все еще называли дочь и зятя детьми, хотя им катило под сорок. Да и какие же они взрослые, если не испытали войны.
Саня взволновался, он подумал, что мама и папа звонили из Кавголова, опомнились и зовут его туда.
— Можно собираться? — спросил он. — Бабушка, я быстро оденусь, а в Кавголове я их найду, они всегда на одном определенном месте.
— Сиди ты, — махнула рукой бабушка, — это настоящие дети — девочка и мальчик из шестого «б» класса двести семьдесят третьей школы Московского района. Они к Алексею Гавриловичу едут, теперь уже недалеко от нас.
— Ко мне, — поугрюмел Озимов, — зачем еще?