Чакра Фролова
Шрифт:
Капитан, в свою очередь, снял фуражку и провел рукой по волосам. Затем закурил и задумался.
Фролов терпеливо ждал. Капитан взял ручку и быстро начеркал на бумажке адрес.
– Держите, – протянул он бумажку Фролову. – Поедете по этому адресу. Там будете жить. Там же вам дадут карточки.
Фролов взял бумажку.
– И считаю, товарищ Фролов, своим долгом еще раз напомнить. Ваше дело по факту пребывания на оккупированной территории пока не закрыто.
– Как это? – удивился Фролов. – Но капитан Лепешкин…
– Капитан Лепешкин оказался врагом народа, поэтому все его дела нам пришлось пересмотреть. И ваше в том числе. Поэтому нам очень
– Я не пью, – тихо сказал Фролов.
– Тем лучше. Не говорю «до свидания», поскольку надеюсь, что встреч у нас с вами больше не будет.
«Я тоже надеюсь», – подумал Фролов.
Собираясь уходить, он бросил взгляд на стол, и что-то зацепило его взгляд. Фотокарточка. На ней – мужчина лет двадцати пяти с непослушными волосами. Лицо стертое – не молодое, не старое. Фролову оно показалось знакомым.
Капитан, заметив этот задумчивый взгляд, перевернул фотографию.
– Вам что?
– Простите, а кто это?
Капитан на секунду задумался, но потом, видимо, вспомнил слова полковника о том, что «Фролову можно».
– Это? Это Лютик.
– Аа, – протянул Фролов, – Тот самый, который точный и трезвый?
– Он самый.
Фролов, кивнув на прощание, вышел из кабинета.
Несмотря на то что во время беседы особого страха он не ощущал, сейчас почувствовал, что от сердца отлегло. Даже стало как-то весело. Как-никак, а его не только не арестовали, но и обратились за помощью, да еще творческой.
«Неужели удача, наконец, повернулась ко мне лицом?» – думал Фролов, выходя из здания НКВД на улицу. Впервые ему захотелось поделиться с кем-то своим хорошим настроением. Да хотя бы с Анютой. Но она была далеко.
Фролов закурил и с наслаждением затянулся папиросой. И в этот момент вспомнил, где видел этого Лютика.
Это был тот контуженый псих, которого он подвозил по пути из Невидово.
Фролов подумал, не стоит ли ему вернуться к капитану и сказать, что не следует так уж доверять сведениям, полученным от этого Лютика, но потом передумал – не его дело. Только мысленно представил, сколько всего этот Лютик наворотил за четыре года.
Глава 55
Полторы недели Фролов прожил в Москве, ничего не делая. У него не было никаких обязательств, кроме одного – ночевать дома и быть на связи каждый день, что подразумевало совершение двух телефонных звонков (утром и вечером) по выданному ему номеру. Остальное время он валялся в кровати, курил и читал книги, которые обнаружил в квартире, где жил. Квартира ранее принадлежала какому-то крупному управленцу – видимо, арестованному, поскольку в самой квартире все было перевернуто вверх дном, а пломба с опечатанной двери была сорвана прямо на глазах у Фролова. Тонким литературным вкусом управленец не отличался, поэтому в его скромной библиотеке была в основном «проверенная» советская литература. Но и среди общего мусора можно было найти что-то приличное: Горький, А. Толстой, Гайдар, русская классика.
Когда надоедало читать, Фролов вставал и шел бродить по некогда родному городу. Но город как будто не замечал своего блудного сына – в общей толпе Фролов терялся и чаще всего шел туда, куда двигался основной поток людей. Доезжал
3 июля 1944 года Минск был, наконец, освобожден. Еще через две недели за Фроловым заехала машина и отвезла на летное поле, откуда он был доставлен на небольшой военный аэродром под Минском. А уже оттуда его вместе с техникой и группой операторов довезли до самых Кузявиных болот. Здесь ему предстояло срежиссировать свой фильм. Как знать – может быть, главное дело его жизни. Или первую ступеньку. Фролов начал ощущать какой-то душевный подъем, словно оживал по мере приближения к знакомым местам. Еще в самолете он начал прикидывать возможные точки съемки, что можно снять общим планом, что крупным. Оказалось, что не все еще умерло в нем. К тому же ему не терпелось снова увидеть невидовцев, а также Никитина – как он там? Обжился? Детей завел? А Тимофей? Не утопился ли окончательно? Изобрел что-нибудь? Фролов неожиданно так разнервничался, что это заметил сидящий рядом военный.
– Нервничаете?! – подмигнув и перекрикивая шум мотора, заорал он. – Не боись! Сейчас в небе у нас полное превосходство над противником!
Фролов кричать не стал, только кивнул головой – мол, верю.
На аэродроме всю съемочную группу пересадили в грузовики и отправили дальше. Фролов хотел было спросить про Минск – не заедут ли они потом туда, но передумал – свидание с Варей больше его не волновало. Вопрос, как любил говаривать Кондрат Михайлович, потерял свою актуальность.
Дорогу до Невидова, видимо, уже изучили неплохо, поскольку водитель головной машины не плутал, а ехал четко и не сбавляя скорость. На Лысой опушке всех выгрузили и повели под навес, где располагался штаб. По дороге Фролов с удивлением отметил, какое огромное количество солдат уместилось на столь небольшом пятачке. Кроме того, он постоянно вглядывался в очертания Невидова – деревня была совсем рядом, минут пятнадцать ходьбы. Там стояла такая тишина, что казалось, все давным-давно вымерло.
«Знал бы Никитин, что я совсем рядом», – подумал Фролов, вступая под бомбозащитный навес. Там новоприбывших встретил уже знакомый Фролову полковник Воронцов.
– Рад, рад, – пожимая по очереди руки, приговаривал полковник. Дойдя до Фролова, взял того под локоть и отвел в сторону. – Ну что, готовы к творческой, так сказать, борьбе?
– Я… – начал Фролов, но Воронцов его тут же перебил.
– Значит, докладываю диспозицию. Тем более что места вам знакомые. По нашим сведениям, в Невидове окопалось незначительное количество сил противника. Но у них минометы и, похоже, плацдарм этот они так просто не отдадут. У нас же в распоряжении целый батальон под командованием подполковника Азаряна. Я вас с ним еще познакомлю. Он сейчас позицию изучает.