Час нетопыря
Шрифт:
Видеть, помнить, молчать. Действительно, Фёдлер знает гораздо больше любого другого политика в ФРГ. Уже в начале своей политической карьеры в маленьком провинциальном городке Нидербрюкен Фёдлер начал создавать собственную сеть информации, чтобы не зависеть от источников, которыми пользовались его собственная партия, земельное и, наконец, федеральное правительство. Он оказывал небольшие услуги тем, кто сообщал ему сплетни, доставлял секретные сведения, шепотом рассказывал о скандалах. Собирал газетные вырезки и официальные биографии, к которым в течение ряда лет прибавлял новые и новые данные. Шифром, который сам изобрел, он вписывал в досье на разных людей любую мелочь, которая могла бы пригодиться. Не бывает политиков, у которых нет слабостей, и таких, которые говорят одну только правду. Не бывает таких, кому нечего скрывать.
Память
Поэтому на виднейших политиков Федеративной Республики Фёдлер смотрит совершенно по-другому, нежели пресса, бундестаг или общественное мнение.
Фёдлер, например, не питает никаких иллюзий относительно канцлера Лютнера. У этого холеного барина, который корчит из себя правого социал-демократа, слишком бурное прошлое, чтобы из него вышел такой государственный деятель, который нужен республике. Молодым студентом он принимал участие в разного рода собраниях, организованных радикалами, а будь он еще моложе, наверняка ввязался бы в авантюры, которые Дучке затеял в Западном Берлине. Были у него друзья среди отъявленных коммунистов, одна девица, с которой он спал, вращалась какое-то время в кругу террористов. Потом, в школе офицеров запаса, Лютнер несколько отошел от своих радикальных воззрений, а отбыв военную службу, представлял в своей партии так называемый умеренный центр. Но это в конце концов пустяки. У многих в этой стране запутанная биография. И удивляться тут нечему. Каждый хочет сделать карьеру. Хуже, что Лютнер всерьез исповедует всякого рода идеи. Он считает, что война была бы несчастьем для нации и что надо ее предотвратить даже ценой компромисса. Бесспорно, всякая война — это несчастье. Но у компромиссов есть одна особенность: войну они скорее приближают, чем предотвращают. К тому же Лютнер, кажется, верит в осуществимость своей программы социальных реформ. В справедливое распределение доходов, помощь государства экономически ущемленным и в прочие фигли-мигли, которые только раздражают. Презрение Фёдлера вообще легко заслужить, а уж такого рода сказочки для детей навсегда роняют политика в его глазах.
Вице-канцлер не любит и самого могущественного в Федеративной Республике человека, то есть руководителя Ведомства по охране конституции доктора Отто Пфейфера. Правда, человек это неглупый, не питающий наивных иллюзий и не склонный к слезливой сентиментальности. Да еще превосходный организатор. Но слишком уж долго он руководит своим ведомством. Стал шпионом по своей натуре, а надо быть политиком. Как часто бывает с профессиональными разведчиками, он чересчур проникся правилами своей службы, чтобы подняться на уровень самостоятельного мышления. Он ведет игру ради самой игры, смотрит на мир как на гигантскую арену борьбы между разведками и ничего другого не видит.
Что касается министра обороны Граудера, тут оценка Фёдлера кратка и однозначна: дурак. Сибарит далеко не первой молодости, с птичьими мозгами и со склонностью к комедиантству и риторике. Умственные способности равны нулю. Управляет министерством четыре года и до сих пор представления не имеет о тайной организации. Фёдлер про ее существование, разумеется, знает — трудно не знать, если об этом чирикают даже воробьи на крышах Бад-Годесберга, — и даже сочувствует ее деятельности, конечно до известного предела. Чуточку фанатичного милитаризма, щелканья каблуками и выкрикиваемых гортанным голосом команд — это на пользу любой системе. Сумрачные полковники в роли единственных хранителей патриотизма прямо-таки необходимы как средство против изнеженности народа. Но сам Фёдлер от тайной организации держится подальше. К этим неисправимым солдафонам вице-канцлер относится пренебрежительно из-за их бесплодной тупой болтовни о «израненном германском отечестве» и о необходимости «возмездия». А особенно из-за их планов восстановления единства Германии. Уж кто-кто, а Фёдлер прекрасно знает, что это очередная детская фантазия, которая никому и ни на что не нужна.
Остальным
Впрочем, есть человек, которого Фёдлер склонен был бы признать достойным партнером и о котором он ничего дурного сказать, в сущности, не может, кроме всяких забавных пустяков вроде интереса к молодым и красивым мальчикам. Это полковник Теодор Родерих-Тёч, в прошлом начальник военной контрразведки, а ныне посол Федеративной Республики в Пекине. Башковитый парень. Он способен выйти за пределы жалких задворок боннской бюрократии и мыслить в более широком масштабе. Если Фёдлер когда-нибудь станет канцлером — кто сказал, что это невозможно, стоит только как следует подготовиться и приложить чуть больше усилий, — полковник Родерих-Тёч может рассчитывать на пост вице-канцлера и министра иностранных дел в его правительстве. Ну, хорошо: его особые склонности не дают ему шансов на столь видный пост. Зато возглавить Ведомство по охране конституции он бы, конечно, мог.
Ожидая заседания правительства, вице-канцлер Ханс-Викинг Фёдлер погружается в чтение иллюстрированного еженедельника «Дабай». Это номер за прошлую неделю, но Фёдлер его еще не читал.
IX
Рассказ о том, что произошло в Вашингтоне утром 12 июня, следует предварить прологом.
В 4 часа 10 минут по восточноамериканскому времени (по среднеевропейскому это 9 часов 10 минут) в оперативном зале Центрального разведывательного управления в Ленгли внезапно затрещал радиотелетайп европейской линии. Заспанный, вовсю зевающий шифровальщик сообщил, что к приему готов. Затем включил дешифровальную машину. Тут оказалось, что из машины идет текст, также состоящий из пятизначных цифр. Шифровальщик нехотя раскрыл кодовую книгу, чтобы сверить с нею помеченный в заголовке телеграммы номер ключа. И тогда он окончательно проснулся. Резидентура ЦРУ в Мюнхене пользовалась двойным специальным кодом одноразового употребления для сообщений первостепенной важности. Надо было разбудить и привести в зал дежурного офицера ЦРУ, в сейфе которого хранилась вторая половина кода. В четыре часа сорок минут сообщение было расшифровано:
«палмер-II центру
вручить немедленно — высшая степень срочности — только директору — совершенно секретно
Мюнхен 12 06 09 час 00 мин
наш агент ведомстве охраны конституции сообщает 8 час 30 мин германская полиция обнаружила в майергофе (карта 10 55 столбец 1 пояс 6 секция 21) грузовик французским номерным знаком tpf7 3808654 брошенный в этот же день тчк внутри машины находится по сведениям полиции нейтронная боеголовка мощностью 0,5 кт номера стерты происхождение боеголовки неизвестно подозревается налет со стороны гдр или террористический акт тчк предлагаю отобрать боеголовку использовав ближайшую часть армии сша в бамбахе тчк боеголовка в машине двора управления полиции майергофа лютцовштрассе 12 тчк следствие ведет обер-комиссар пилер тайный сотрудник ведомства по охране конституции тчк единственный свидетель обнаружения боеголовки фридрих вильгельм кнаупе владелец погребальной конторы остштрассе 10 тчк необходимо спешить тчк полиция ждет военного эксперта тчк пфейфер извещен тчк ожидаю инструкций палмер-II
конец»
Еще не расшифровав текст до конца, дежурный офицер нажал клавишу прямой связи с домом директора управления контр-адмирала Прескотта и зачитал ему две первые фразы телеграммы из Мюнхена.
Прескотт распорядился немедленно ответить Палмеру-II, чтобы он был наготове, ждал инструкций и регулярно информировал о ходе событий. Что касается свидетеля Кнаупе, Палмеру-II было разрешено действовать по своему усмотрению, но при условии, что это не приведет к недоразумениям с немецкими властями.