Частное расследование
Шрифт:
— А что ж так?!
— Они вдвоем погибли.
7
По дороге в «Химбиофизику» Турецкий непрерывно размышлял, крутя баранку.
Один из каверзнейших вопросов Меркулова относительно того, как собака попала с кладбища в больницу, получил ответ простой, но несколько неожиданный: он сам, Турецкий, ее и привез.
Однако! Как же он доставил туда Рагдая — ведь автомобиль его так и дожидался возле Истряковского кладбища, пока он не вернулся из Киева. Хотя тут удивляться особо нечему: если ты не помнишь, как оказался
Интересно другое — уже второй раз окружающие утверждают, что он был пьян в лоскуты и, находясь в крупном подпитии, насовершал два вагона подвигов, о которых он сам — ни сном ни духом. Первый раз так случилось, когда он попытался застрелиться. Хотя это был уже второй раз. А про первый только что сообщили. Конечно, по пьянке можно натворить Бог знает что. И все «заспать» потом, как выразилась санитарка, то есть забыть. Это нормально все, понятно. Непонятно иное — он-то знает прекрасно, что в обоих случаях он ничего не пил. Ни капли, ни грамма. Грамма! Грамов.
Да, Грамов… Тут что-то совсем необычное. Меркулов предполагает, что это психологическое воздействие. Но что именно, какие его поступки объясняются воздействием со стороны, ну, предположим излучением особым?
Все те поступки, которые выводят жизнь за рамки реального, за границы естественного хода вещей и материалистического мировоззрения… Видения — раз, голоса и разговоры с голосами — два, его собственные поступки — три, индуцированные кем-то со стороны, а не совершенные им в сознательном состоянии. Если принять за рабочую гипотезу, что все это возможно, — неважно пока, как это осуществляется и за счет каких принципов, с помощью какой аппаратуры, — это неважно пока, важно явление само по себе, как таковое… Ну хорошо, пусть. Пусть это возможно. Тогда первым делом нужно прикинуть: каковы «тактико-технические характеристики» этого воздействия.
Так вот, как говорил Меркулов, посмотрим на действительность глазами сыщика. Тут есть зацепки. Вот, например, у квартиры Марины в распределительном щитке копались очень интенсивно и тьму энергии пожгли. Отсюда вытекает, что этой штуке, «психогенератору» — так его мы назовем пока, нужна энергия, и очень много.
Далее. Никто на лоб мне датчиков не вешал, что это значит? Это значит, что работает генератор дистанционно, физический контакт не обязателен. Но вот насколько далеко он бьет? По-видимому, бьет не слишком шибко, раз нужно было брать энергию прямо возле двери: это ведь опасно, заметить могут. Отсюда вывод— генератор не «всесилен», не «всемогущ», как, впрочем, и должно бы быть из общих соображений.
Ладно, едем дальше. Раз им нужен контакт, ну, не контакт, а близость, то, значит, следовало бы им к объекту приближаться. Когда я был в Марининой квартире, «они» могли стоять под дверью, а могли и от соседей, через стенку. А у Сергея на квартире? Ведь призрак Грамова я видел первый. раз там?
Так, значит, и у Сергея надо осмотреть электрощиток. Как это сразу я не сообразил!
Постойте, постойте! А на кладбище, ведь я ж на кладбище — и разговаривал с «покойным», и отрубился там же? Действительно, а как же с кладбищем? Там-то где щиток? Где там море электричества? Где дизель-генератор?
Да нет, все тоже объяснимо. В квартире у Марины им надо было оказать на нас достаточно
Ну, сколько времени занял разговор? Нисколько же, по сути! Ведь говорил лишь я один. То был не разговор. То был мой монолог фактически. «Покойник» лишь коротко «отвечал». Причем я тут сознательно все говорил, по плану, так сказать, по размышленью. Им надо было только отвечать мне, точней, внушать мне, что я слышу голос громкоговорящей связи. Ответов было мало, ответы были редки и скупы. Так?
Так! Понятненько: отсутствие могучего источника питания. Они накапливали энергию, ну, в конденсаторе, к примеру, а накопив, давали импульс на меня, внушая мне короткий ответ. Правдоподобно.
Стоп-стоп-стоп! Но для того, чтоб отвечать, необходимо слышать! Слышать, что я говорю. Чтоб не ответить невпопад. Резонно. Значит, надо было и подслушать, что я шепчу там, возле памятника. Так. Хорошо!
А про подслушивание я знаю, кстати, много, можно сказать, специалист! С какого расстояния можно надежно зарегистрировать негромкий шепот в условиях кладбища? На сто, ну максимум на двести метров. Направленный микрофон. Такая трубка, спаренная с биноклем. И усилитель. Так-так-так.
Но для того чтобы подслушать, надо ж быть недалеко, не дальше сотни метров, ну пусть двухсот. То есть организовать засаду. Стоп!
Но чтоб засаду качественно организовать, необходимо знать заранее место, где ее организовать!
Могли они об этом знать заранее?
Нет, не могли никак.
Я сам не знал, что поеду на кладбище. Ведь я решил туда поехать уже в машине, когда был в пути. Я четко помню, как тогда подумал, что с духами договориться можно всюду. Уж если духи есть, то есть везде. Но не везде лежит душа поговорить с загробным миром. Для этого есть место, впрочем, вот тут-то и пришла мне мысль ехать на Истряковское кладбище.
Как можно было там заранее организовать ну хоть бы что, хоть хилый наблюдательный пост, когда они, наверно, просто ехали за мной, за мной и на кладбище вошли. Работать им пришлось бы тут, что называется, «с колес». О хорошо замаскированной засаде речи быть не может. Тогда?
Тогда им оставалось лишь одно — сыграть в открытую. Не прячась. Сбутафорить, загримироваться. Так-так. Попробуем напрячься: был там кто-то, недалеко от грамовской могилы, люди были? Вроде нет.
Ах, да! Конечно! Люди были! Могильщики. Их было четверо. Нет-нет. Не очень-то похоже.
А впрочем, стоп! Один из них привлек мое внимание, такой куклуксклановец. Да-да, в вязаной шапке, надетой на лицо и с дырками для глаз, для рта. Действительно, тот день был крайне зябкий. Но тот могильщик как-то странно приковал тогда мое внимание. Пожалуй, даже испугал. Но почему тогда возникло это чувство?
А, вот в чем дело! Закрытое лицо! Закрытое лицо.
Турецкий круто повернул машину, уходя с Садового кольца к трем вокзалам, чтоб по прямой к Преображенке, к Ганнушкину.
Закрытое лицо. Слепой в «Бармалее» — раз! В больнице, пьяница, следил из-за угла котельной. Лицо наполовину было забинтовано. И это два! Куклуксклановец на кладбище — вот три! Старик! Старик в развалинах, в руинах: вся голова в бинтах, из-под бинтов лишь только ухо, глаз и клок бороды, запекшейся от крови. Так, так. Вот и контакт они имели некоторый. Из этого, по крайней мере, следует два вывода.