Чехословацкая повесть. 70-е — 80-е годы
Шрифт:
— Присядем на минутку, — предлагает ему товарищ Пандулова, с достоинством направляясь к двери товарища Ферьянца.
В соседней комнате два письменных стола и один длинный, окруженный стульями: в конце этого длинного стола они и садятся.
— Мы решили вас принять, — начинает товарищ Пандулова. — До сих пор газетой занималась я одна, но при моих теперешних обязанностях на все меня уже не хватает. Скажем, фельетон или что-то в этом роде — сверх моих сил. А прежде я много писала. Что греха таить — люблю журналистику. Разумеется, руководство газетой я оставляю за собой. Прежде всего — ее политическую часть. Ну а от
— Да, я сотрудничал в журналах, — говорит Рене, понимая, что Ван Стипхоут на его месте воскликнул бы «разумеется». Такой ответ устроил бы товарища Пандулову, несомненно, куда больше.
— Гм, — говорит товарищ Пандулова, в общем-то вполне удовлетворившись ответом Рене, и протягивает руку к середине стола, где лежат несколько экземпляров второго январского номера. — Вот наша газетка.
Рене «нашу газетку» заметил еще раньше. Взяв один экземпляр, сообщает:
— Первый номер я уже видел.
Рене ждет, что товарищ Пандулова поинтересуется его мнением, и он, используя результаты своих жилинских изысканий, скажет об опечатках, блеснет засевшими в памяти цифрами. Но товарищ Пандулова тоже подготовилась к этой встрече, хотя и не столь целеустремленно, как Рене, и потому, стараясь не потерять ход мысли, пропускает его слова мимо ушей.
— Гм. Выходим раз в неделю на одной полосе, прежде мы выходили раз в две недели на четырех полосах, но сейчас принято новое решение. На четырех полосах печатаемся только в особо торжественных случаях. Цензура у нас в Кубине. По средам. В типографию материал отсылаем в четверг, самое позднее в пятницу. Верстать ездим в Ружомберок, всегда по вторникам. Газета приходит к нам в субботу, а иногда даже в понедельник.
— У вас тут хорошие штангисты, — старается Рене блеснуть хотя бы чем-то из приобретенных знаний. И на свое счастье попадает в самую точку.
— Да, — расплывается в улыбке товарищ Пандулова. Рене казался ей сухим, но внезапно это впечатление рассеялось, теперь перед ней вполне милый молодой человек. — Мой сын тоже в тяжелой атлетике. В прошлом году вышел в чемпионы среди юниоров Словакии. А все это — заслуга товарища Оклапека, он чемпион республики. Очень дельный человек, скромный и упорный, но такой низенький — вы бы никогда не подумали, что он штангист, да еще чемпион.
Товарищ Пандулова и Рене смеются.
— Но с тех пор как товарищ Оклапек на действительной, штангисты у «Спартака» в совершеннейшем загоне. Тренера нет, ребята не тренируются, боюсь, что наша команда штангистов совсем распадется.
Рене: — Жаль будет.
Товарищ Пандулова: — Гм. Товарищ Оклапек служит в Пльзени, Мишо с ним переписывается.
Дверь открывается, входит высокий мужчина с мальчишечьей челкой. Протягивает Рене руку:
— Вы уже здесь? Ферьянец.
И товарищ Ферьянец подготовился к этой встрече, правда, тоже не столь целеустремленно, как Рене, но все-таки целеустремленней, чем товарищ Пандулова.
— Мы надеемся, что вы станете этакой антенкой между массами и руководством завода, — говорит он, проходя через переднюю комнату.
Идея «антенки» Рене по душе, он улыбается.
Товарищ Пандулова: — Надо будет раздобыть для него какой-нибудь стол.
Ферьянец: — Несомненно.
Проблему столов они обсуждают до малейших подробностей, вероятно еще и затем, чтобы Рене понял, сколько на свете всякой мороки. Столов пока нет, но они заказаны. А Рене меж тем весь в сомнениях: знают ли они что-нибудь об отце или нет. Похоже, не знают. Желание снабдить его столом, пусть и несбыточное, весьма льстит его самолюбию.
[7]
РЕНЕ В РЕДАКЦИИ, В БУХГАЛТЕРИИ И У ДИРЕКТОРА
Из отдела кадров товарищ Пандулова ведет Рене в редакцию заводской многотиражки. Они проходят вдоль зеленой стены, принадлежащей — об этом Рене узнает впоследствии — так называемой «деревянной деревне», которой застроена вся передняя часть зала. Из-за перегородки, откуда-то из глубины зала, доносится грохот каких-то инструментов, музыка, крики и смех, преимущественно высокий, женский. Но вот они уже в боковом коридорчике перед дверью, на которой чернильным карандашом выведено: ОЗК КПС[17].
Рене ничуть не удивлен: он уже успел узнать, что товарищ Пандулова не только главный редактор многотиражки, но одновременно и председатель парткома завода. Однако гордость так или иначе распирает Рене — он ведь даже не предполагал, что будет работать в таком авторитетном помещении.
В помещении единственный письменный стол, у окна. Перпендикулярно к нему столик, а возможно, и два, покрытых скатертью, вокруг них примерно восемь стульев, остальные пять-шесть — у стены. На столике, покрытом скатертью, пишущая машинка, рядом кипа рукописей.
— Вот, взгляните на это, — гордо говорит товарищ Пандулова, протягивая Рене рукописный лист из кипы.
Рене, усевшись на стул, читает. Это стихотворение, тема его — явка на работу. Подписано: Ангела Баникова.
Товарищ Пандулова: — Это вполне прилично. Только немного подправьте.
Рене, вооружившись ручкой, читает стихотворение снова. Правит мелкие орфографические и стилистические ошибки. Однако поправок что-то маловато. В смущении читает стихотворение в третий раз и переписывает отдельные строчки полностью, стараясь упорядочить и ритм, и рифмы. Но заменяя при этом слова, он отнюдь не уверен, те ли это слова, уместны ли они и вообще — можно ли вещи, о которых говорится в стихотворении, выражать такими, а не иными словами. Он читает стихотворение в четвертый раз и, вычеркивая вписанные им строчки и почти всю свою правку, возвращается к варианту Ангелы Баниковой. Ритм и рифмы снова начинают хромать. Однако после всех манипуляций он вдруг обнаруживает, что, хоть и не внес бог весть каких изменений в стихотворение, все-таки перепечатать его придется. Перепечатанное отдает на суд товарищу Пандуловой.
— Гм, — говорит товарищ Пандулова. Она удовлетворена. — Среди наших людей есть и поэты.
Рене: — Буду рад, если вы меня с ними познакомите.
Прежде всего он, конечно, имеет в виду Ангелу Баникову, автора стихотворения, она представляется ему этакой длинноногой секс-бомбой.
Из помещения ОЗК КПС, а иначе из редакции заводской многотиражки, они направляют свои стопы в бухгалтерию.
— Образование у вас высшее? — спрашивает бухгалтер и на утвердительный ответ Рене расплывается в улыбке.