Чехословацкая повесть. 70-е — 80-е годы
Шрифт:
— У него, понимаете, рабочее время нормировано, заступает в четыре утра, потому как по причине какой-то болезни должен обедать дома, да еще точно в двенадцать, но нынче утром нашему дежурному охраннику показалось подозрительным, что в отделе темно, он подошел вплотную к окну и увидел, что Клайнайдам спит!
— Ну бывает, забудьте об этом, — говорит Рене, полагая, что он, как обладатель строкомера, в отсутствие главного редактора-председателя-заведующей может себе это позволить.
Правда, случается и так, что вошедший о строкомере не спрашивает, ему некогда, он срочно разыскивает товарища Пандулову.
— Не знаю, где она, — говорит Рене.
А потом вспоминает, что товарищ Пандулова сказала: «Если меня будут искать, я в кадрах».
И Рене добавляет:
— Сходите в отдел кадров.
А иной посетитель не интересуется ни строкомером, ни товарищем Пандуловой, а, вперив взгляд прямо в машинку, спрашивает:
— Что пишете?
И Рене отвечает:
— Одну статейку.
«Одна статейка» поначалу — просто заметка, заброшенная в редакцию рабкором либо товарищем Пандуловой из ее очередного рейда. Рене выправляет в ней грамматические и стилистические ошибки, сокращает ее или коренным образом перерабатывает, а потом, перепечатав в двух экземплярах, на чистовике от руки пишет «кг 8/14 циц» — эту формулу он перенял у товарища Пандуловой, утаив, конечно, при этом, что он, обладатель строкомера, раньше не имел о ней ни малейшего понятия.
Но время идет, и Рене все больше материалов изыскивает сам. Самую просторную комнату трехкомнатной квартиры, где в одной из двух меньших комнат обитают Рене с Тршиской, завхоз использует как гостевую; там сменяются всевозможные люди, и газетные темы приходят к Рене прямо домой. На какое-то время поселяются там, к примеру, дератизаторы — очищают завод от крыс. И у Рене тотчас готова большая статья об их справедливой борьбе. А то пожалует на гастроли Мартинский театр, сыграет в заводской столовой «Мнимого больного», режиссер переночует — ну Рене тут же рождается статья о театре.
— Гм-гм, — промолвит товарищ Пандулова, просматривая свежий номер многотиражки. Рене сидит в конце стола и ждет дифирамбов. Бывает, товарищ Пандулова похвалит его, а иной раз и нет.
— Гм-гм, — говорит она иной раз. — Опять у вас нет производственной темы.
— Не приносят, — оправдывается Рене.
— Самому нужно позаботиться, — подает совет товарищ Пандулова. И в качестве наглядного пособия предлагает: — Пойдемте пройдемся по заводу.
Они проходят по цеху, в котором работает множество женщин. Рене чувствует на себе их взгляды — смотрело ли на него когда-либо в жизни столько женщин разом? Столько, как сейчас, — никогда. И к тому же еще играет музыка. Они проходят в цех поменьше.
— Это цех ВЧ-блоков[20], — говорит товарищ Пандулова.
Рене знает, что это цех ВЧ-блоков, но он уже смирился с тем, что никогда не узнает, что, собственно, такое ВЧ-блоки.
В этом цеху работает примерно тридцать женщин. Цех обнесен сеткой, у входа за сетчатым ограждением — столик. За столиком — два мастера, Рене уже знаком с ними — это Замечный и Райнога.
— Надо бы вам и о нас что написать, — говорит Замечный.
— Не можем же обо всем писать одни мы, — справедливо замечает товарищ Пандулова. — У вас тут есть Баникова!
— А разве Баникова опять что-то о нас написала? — спрашивает Райнога.
— Да, написала, но только стихотворение, — говорит товарищ Пандулова.
— То-то и оно, что стихотворение! — смеется Замечный.
— Она здесь? — спрашивает Рене.
Он уже был тут однажды, но тогда работала другая смена, и потому до сих пор так и не удостоился увидеть Баникову.
Райнога: — Ну-ка позови ее!
Замечный: — Ангела, подите сюда!
— Ангела! — подхватывают несколько девушек в один голос, и весь цех прыскает со смеху.
У столика во втором ряду среди девушек возникает движение, и какой-то миг может казаться, что Ангела одна из них — Рене останавливает свой выбор на высокой, довольно красивой девушке, но высокая, довольно красивая девушка лишь уступает дорогу. Из девичьей шеренги выныривает маленькая энергичная фигурка и устремляется к ним.
— Я здесь, товарищ мастер!
Замечный: — Говорят, Ангела, вы написали стихотворение?
Ангела: — Да!
Райнога: — Тут вот с вами хотел познакомиться товарищ редактор!
Ангела: — А, так вы и есть новый товарищ редактор?
Рене: — Рене.
Он подает Ангеле руку, чувствует ее крепкое пожатие. Ничто в ней не привлекает его.
Ангела: — А вы, товарищ Пандулова, теперь уже не работаете редактором?
Товарищ Пандулова: — Работаю. Нас теперь двое.
— Значит, вы помощник редактора?
Рене удивлен, как ловко иные умеют смотреть в корень.
— Я редактировал ваше стихотворение.
Ангела: — Да что вы! А много в нем ошибок?
Рене: — Я поправил лишь отдельные ритмические промахи.
— Знаете, ведь когда так просто, не по науке. — Ангела наклоняется к Рене, потом отстраняется, начинает смеяться, но, вдруг посерьезнев, снова наклоняется:
— Если позволите, я еще что-нибудь принесу, теперь ведь есть возможность попросить совета у знатока!
Замечный: — Вот и получили, что хотели!
Все смеются.
Но разве Рене получил, что хотел? Опять стихотворение — и ни одной статьи о производстве.
А с другой-то стороны, почему обязательно писать о производстве? Рене вычислил и запомнил: в день, когда он приступил к работе, ему было двадцать три года, три месяца и один день, а завод выполнял норму как раз на 101%. План выполняется — а что другое и где Рене еще могут сказать? Возможно, кое-кто из руководящих товарищей и мог бы сказать больше — но руководящих товарищей Рене не решается беспокоить, у них и без того по горло руководящей работы. А люди средней ответственности жалуются только на мелочи. Правда, и в мелочах Рене — сущий профан и потому предпочитает писать хотя бы о том, что ему понятнее. О спектакле. О крысах.
Товарищ Пандулова сидит за письменным столом, наблюдает за Рене-тружеником и нет-нет да и изречет нечто вроде того:
— Не повезло мне в личной жизни!
В десять часов заявляется в редакцию Мишо, шестнадцатилетний верзила, штангист, пэтэушник. Две большие краюхи хлеба уже ждут его в уголке на окне — даже на тот случай, если товарища Пандуловой в редакции не окажется. Мгновение — и их словно не было. Штангист выпивает еще бутылку «малиновки», одаривает улыбкой Рене, Рене — его, и удаляется. Если случаются пироги, товарищ Пандулова угощает и Рене. Он отказывается, но примеры, и не только дурные, заразительны: Рене иной раз тоже запасается вторым завтраком.