Черная часовня

Дуглас Кэрол Нельсон

– Мне жаль, отец. Очень жаль, отец. Простите меня, отец, – начал он бормотать по-английски. – Я сам не ведал, что творю.

– Merci, Mademoiselles [101] , – сказал священник, кланяясь. – Я отведу несчастного обратно в его комнату. Очевидно, он страдает от слабоумия.

– Мы поможем вам, – предложила Ирен.

Я с силой дернула ее за рукав. Мне совершенно не хотелось подниматься в какую бы то ни было мрачную комнату, находящуюся за зияющим проемом окна.

101

Спасибо,

мадемуазель (фр.).

– Non, non [102] . – Пожилой священник улыбнулся с приятной учтивостью. – У юных леди, должно быть, есть свои дела; оставьте эту заблудшую душу мне.

Он вел себя довольно уверенно, хоть и носил сутану, и мне даже показалось, что за стеклами очков я уловила в его глазах под густыми снежно-белыми бровями нечто похожее на приветливое выражение моего отца-священника…

Ирен вновь заговорила:

– У меня действительно здесь свои дела, отче. – Она многозначительно подчеркнула последнее слово. – И это не первая моя встреча с пожилыми священниками на улице.

102

Нет-нет (фр.).

Он внимательно осмотрел ее наряд:

– В таком случае вам лучше найти ближайшую церковь и исповедаться. – Он положил руку мужчины себе на плечо и повел его в здание.

– Мы настолько же безнравственны, насколько вы – святы, P`ere [103] ! – крикнула ему вслед Ирен звенящим – иначе не скажешь – голосом. А если уж оперная примадонна-контральто хочет, чтобы ее голос звенел, он затмит бой церковных колоколов. – Мы сопроводим вас.

Мы с Элизабет обменялись быстрыми взглядами. Ирен говорила «сидеть», и мы садились. Ирен говорила «идем», и мы шли.

103

Отец (фр.).

Все втроем мы шагнули вперед как один.

Лицо человека по имени Келли стало безумным.

– Нет! Не подпускайте их ко мне! Они испорченные. Вы благочестивый священник. Спасите меня от них! – В его речи перемежались английские и французские фразы, словно он создал новый иностранный язык, но я понимала каждое слово.

Уже не пытаясь сбежать из-под опеки пожилого священника, Келли опустился к его коленям и ухватился за края сутаны, словно испуганный ребенок.

– Я покаюсь в чем угодно, – кричал он, – только держите этих адских демонов подальше от меня!

– Думаю, – сказала Ирен священнику по-французски, – мы вам пригодимся.

Его недавно милое старческое лицо стало кислым.

– Ну хорошо, – сказал Шерлок Холмс тоже на французском, не на английском. – Полагаю, вы помогли задержать его, хотя я все равно поймал бы его в кофейне на углу. Я собирался предложить вам сходить за ле Вилларом, но сам пока не готов к встрече с ним. – Он посмотрел на озадаченного мужчину, который стоял на коленях на мостовой и держался за подол его сутаны. – Что ж, пойдемте, если угодно, но там воняет вареной требухой и чесноком.

Глава тридцать седьмая

Три грации

У всех

трех были великолепные белые зубы, казавшиеся жемчугом среди рубиново-красных сладострастных губ. В них было нечто такое, что сразу заставило меня почувствовать какую-то неловкость. В душе моей пробудилось какое-то мерзкое желание, чтобы они меня поцеловали своими красными чувственными губами… Тьфу!.. Они – демоны!

Брэм Стокер. Дракула [104]

104

Здесь и далее цитируется в пер. Н. Сандревой, А. Хохрева.

Омерзительные кухонные запахи и другие вещи, слишком неприятные, чтобы тратить время на их перечисление, окружили нас в маленькой передней, где мы столкнулись со стражем этого места.

Им оказалась женщина с остроносым лицом и волосами того же огненного оттенка, что и на афише какого-нибудь монмартрского заведения сомнительной репутации. Уверена, что мимо нее без объяснений не проскользнул бы даже сам президент Франции Карно.

Но наша процессия – величавый священник, обезумевший постоялец и три размалеванные девицы – захватила ее врасплох, и она пропустила нас, не сказав ни слова. Когда мы проходили мимо консьержки, я услышала серию щелчков. С одинаковым успехом она могла как перебирать четки, так и открывать бутылку абсента. У французов и то и другое – опора для души в моменты неуверенности.

Мы взобрались по темной узкой лестнице по очереди: сначала наш пленник, потом отец Холмс, Ирен, Элизабет и я.

Злополучный Келли жил в комнате на первом этаже, рядом с лестницей.

Послушный, хотя все еще, видимо, обеспокоенный, он пропустил священника в дверь, которая оставалась открытой. Мы последовали за ними, пока все не оказались в убогой маленькой комнатке, обставленной лишь самой необходимой мебелью.

Пока Шерлок Холмс усаживал Келли за стол с кривыми ножками, дополненный парой расшатанных стульев, я обвела взглядом койку с грязным покрывалом, ночной горшок рядом с ней и кресло без спинки в углу. Здесь не было камина, только дверь, окно на улицу и маленькое слуховое окошко высоко на боковой стене.

Комната драпировщика не могла похвастать ни одним предметом, не покрытым грязью и пылью.

Не говоря никому ни слова, Ирен прошла к выходящему на улицу высокому окну. Рамы, удерживающие стекла, делились на две части в стиле, известном как «французские двери».

Примадонна быстро захлопнула распахнутую створку и кивнула, подзывая Элизабет, которая поспешила занять позицию перед закрытым окном.

Я оказалась ближе всех к двери. По кивку Ирен я тоже закрыла ее и встала рядом.

Шерлок Холмс не обращал внимания на наши перемещения, полностью сосредоточившись на пленнике, пока усаживал его на табурет.

Проследовав к креслу в углу, Ирен тоже села.

Глаза Келли, словно под гипнозом, следили за каждым нашим движением.

Я не привыкла внушать ужас кому бы то ни было и подивилась, что мне это удалось только в таком испорченном обличье, хотя и сама отшатнулась бы, повстречав нашу троицу на улице и не зная наших настоящих личностей.

Но в этой комнате присутствовал лишь один человек в своем настоящем обличье, и это был подозреваемый.