Чернокнижник Молчанов [Исторические повести и сказания.]
Шрифт:
ГЛАВА VIII.
По длинной тушинской улице ехали стрельцы на двух санях.
Всех стрельцов было пятеро: на передних санях двое и трое на задних. В передних санях лежали деревянный колодки, в который забивают ноги преступников.
Стрельцы были вооружены мушкетами, саблями и алебардами.
Поравнявшись с Азейкиной избой, стрельцы остановили лошадей, повылезали из саней и направились все разом, тесной кучей к крыльцу.
Мушкеты и алебарды они оставили в санях.
Первый вошел в сени седой стрелец с окладистой бородой и худым строгим лицом, как у монаха, и строгими глазами. Он хоть и был простой рядовой стрелец, начальство назначало его за старшого на небольшие наряды и называло его в виду его преклонных лет и его действительно строгой жизни не по имени, а по отчеству— Иванычем.
Остановившись в сенях перед дверью, которая вела в избу, Иваныч сказал стрельцам:
— Стучите!
— А может отперта, — сказал один стрелец и подергал дверь за скобу.
Сейчас же он застучал в дверь: дверь оказалась запертой, — Это, может, у тебя всегда отперта, — проговорил Иваныч, с холодно, и немного зловещей улыбкой на тонких бескровных
губах. — У этаких отперта не бывает.
Он положил руку на скобку двери и ждал, когда ее отопрут.
Дверь немного приоткрылась.
— Чего вам? — сказал голос за дверью и сейчас же изнутри избы дверь потянули назад. Тянул дверь кто-то очень сильный. Иваныч схватился за скобку в другой рукой и крикнул:
— Н-нет, врешь!
И потянул дверь к себе. Но ему было трудно. Он оглянулся назад и крикнул хрипло:
— Что же вы стали?
Но в то же время и в избе закричал кто-то:
— Да чего ты? Пусти их!
— Ну, идите, — сказал за дверью тот, кто ее удерживал. Иванычу сразу стало легко.
Он распахнул дверь.
Однако, он не сейчас же вошел в избу. Держась рукой за скобку двери, он на мгновенье застыл в этой позе, заглядывая в избу и обшаривая в ней строгим своим взглядом каждый уголок, который отсюда был ему виден.
Потом он оставил дверную скобку и схватился левой рукой за ножны прицепленной к поясу его левого бока сабли, а правой за её рукоять и потянул саблю из ножен.
Не оборачиваясь к стрельцам, а смотря прямо перед собой в открытую дверь, он крикнул:
— Беги кто-нибудь за мушкетами.
Он вытащил саблю из ножен ш согнув немного спину, выставил саблю вперед, держа руку, в которой была сабля, прижатой локтем к боку.
— А, воры, ждеся вы! — закричал он в избу.
У него почти не было зубов и голос был шамкающий. Но беззубый рот улыбался зловеще и не было ни тени страха в его изможденном лице и в его глазах, бегавших по избе с таким выражением, будто это были не глаза, а живые угли, полные ненависти и могущие жечь как настоящие угли. И он точно выбирал, кого испепелить первым.
Изба была полна вооруженных людей, одетых по-казацки. Посреди них стоял высокий поляк с черными усами.
Что это поляк, Иваныч плохо определил по костюму. Молчанова он совсем не знал и очень удивился, когда поляк заговорил с ним по-русски.
Увидев Молчанова, окруженного казаками, он так и решил, что у Азейки собралась казачья разбойничья шайка предводительствуемая поляком.
Молчанов ему крикнул:
— Тебе тут кого надо?
— А ты сам-то, кто? — крикнул ему в ответ Иваныч, выпрямившись и опустив саблю.
Он смотрел на Молчанова с полуоткрытым ртом и с остановившимися неподвижными глазами.
— Я — проезжий, — ответил Молчанов, — а это мои люди.
И спросил опять:
— Тебе кого надо?
Иваныч хотел ему сказать что-то, но в это время в сенях раздались шаги. Он обернулся быстро и крикнул:
— Запаливай огонь!
И опять обратился к Молчанову.
Он ему сказал:
— Не верю я тебе, вору!
Сзади него стрельцы разбирали мушкеты. Через голову Иваныча Молчанов видел, как эти мушкеты протащил по сеням тот стрелец, которого Иваныч за ними посылал.
Он их тащил за стволы по два в каждой руке. Потом этот стрелец опять побежал к саням. Молчанов крикнул Иванычу:
— Стой ты, дурак! Все равно я не дам вам ни разу выстрелить. А тебя так первого!
И показал Иванычу бывший у него в руках пистолет. Пистолет был кремневый.
Молчанов пощелкал курком и сказал:
— Видал? У нас у всех такие!
И прицелился в Иваныча.
— Ну! — крикнул он.
Мушкеты у Иванычевых стрельцов были фитильные. Чтобы их сделать годными к бою, нужно было сначала добыть огонь.
Иваныч, правда, слышал, что за спиной у него стрелец уже стучал огнивом о кремень.
Но Молчанов ему опять крикнул:
— Эй, гляди, старик!
— Стой! — закричал Иваныч стрельцам, глядя прямо в дуло, направленного на него пистолета и замахал на Молчанова рукой. — Буде тебе!
Потом он обернулся к стрельцам и сказал:
— Погоди!
— Не зажигать! — закричал Молчанов, очутившись в два шага возле двери и протягивая в сени руку с пистолетом. — Гаси, собака!
Разговаривая с Иванычем, Молчанов следил за тем, что делалось в сенях. И увидел вдруг, что один из стрельцов раздувает кусочек трута, а другой, в ожидании, пака трут разгорится, стоит около с мушкетом и готовит мушкетный фитиль.
— Стой, ребята! — сказал и Иваныч.
Стрелец, который раздувал трут, бросил трут на пол и наступил на него ногою.
Молчанов повернулся к Иванычу.
— Ты что, старшой, что-ль?
— Старшой.
— За кем прислан? Уж и колодки приготовил!..
Губы у него искривились.
— Как же это ты, не опросивши как следует, прямо в воры… Это я-то вор?!
Лицо у него побелело; он скрипнул зубами.
Иваныч полез за пазуху и вынул оттуда бумагу, свернутую
трубкой.