Черный лебедь. Романы

Сабатини Рафаэль

Выполняя обещание, капитан не пошел вечером к хижине де Берни. Когда же и на следующий день он не перешел через ручей, служивший естественной границей пиратского лагеря, Присцилла решилась высказаться по этому поводу. Она выразила надежду, что может поздравить себя в связи с отказом Лича от своего неприятного обычая.

Наслаждаясь вечерней прохладой, они ужинали на небольшой зеленой поляне перед хижиной. Никто из мужчин ничего не сказал в ответ на слова Присциллы, и на короткое время наступила тишина. Но, как вскоре выяснилось, ее слова затронули в мозгу майора

вереницу мыслей, и он ворчливым тоном крайне уставшего человека обратился к де Берни, сидевшему по другую сторону от девушки.

– Я давно уже хочу спросить вас, сэр, что вы намерены делать с нами, когда отправитесь в свой грабительский рейд против испанцев?

Мисс Присцилла, недовольная грубыми словами майора и его тоном, нахмурилась.

Что же касается де Берни, то на этот раз, он, похоже, был захвачен врасплох вопросом майора, Он долго молчал, а затем, овладев собой, как-то странно улыбнулся.

– Ах, майор!
– сказал он, избегая ответа на вопрос.
– Не пойму, то ли вы очень храбры, то ли очень глупы.

– Чтоб мне утонуть, сэр, - выпалил тот, - я прошу вас объясниться.

– Я имею в виду, что фанфаронством, стоящим за вашими глупыми словами, вы ставите меня в тупик.

На мгновение у майора перехватило дыхание.

– Сэр, - сказал он, - я этого не стерплю ни от кого.

– В самом деле? Вы, значит, признаете только свое право вести себя вызывающе? Опасная привилегия, особенно здесь.
– Де Берни как-то лениво поднялся, - Я уже указывал вам, мой дорогой Бартоломью, что само ваше спасение уже является самым сильным доказательством моей честности. Но не стоит злоупотреблять этим.

– Злоупотреблять, сэр?
– вскипел тот, стряхивая руку Присциллы, попытавшейся его остановить.
– Я задал вам ясный вопрос, и каждый из нас, и мисс Присцилла, и я, вправе, как мне кажется, ждать на него ответа.

– Вы задали его в грубых, вызывающих выражениях, - сдержанно ответил де Берни.

– Я называю вещи собственными именами. Собственными, чтоб мне лопнуть!

Де Берни свысока посмотрел на него.

– Ну, ну! Ваше счастье, что у меня нет желания возвращать комплименты.

С этими словами он поклонился мисс Присцилле, надел свою шляпу и неторопливо двинулся в направлении лагеря.

Когда майор пришел в себя, де Берни был уже в 20 ярдах. Его еще можно было догнать, но мисс Присцилла строгим голосом приказала майору сидеть. Механически он подчинился, но по обыкновению взорвался.

– Это уже невыносимо, чтоб мне лопнуть! Я не собираюсь терпеть его наглость.

– Зачем же вы тогда напрашиваетесь на нее?
– холодно спросила она.
– Почему бы вам не быть с ним вежливым? Или вы считаете, что для нас это не обязательно?

Ее сарказм еще больше распалил гнев майора.

– Вы защищаете этого мошенника! Только этого и не хватало. Защищать его от меня. От меня! Во имя всего святого, мэм, скажите, кем является для вас этот хвастливый пиратский пес?

Но она сохраняла непроницаемый вид, словно взяла де Берни за образец для подражания.

– Вопрос вовсе не в этом, а в том, кем он

мог бы стать для вас, если бы вы не прилагали столько усилий, чтобы оскорблять его. Он уже разъяснил вам, что если бы был тем, кого вы так упорно в нем видите, то уже давно отделался бы от вашей персоны.

– Чепуха!
– вскричал майор и тут же закрыл рот, чтобы не произнести в присутствии дамы чего-нибудь такого, о чем он мог впоследствии пожалеть.

Он пришел к выводу, что она крайне раздражена. А ведь вопрос, заданный французу, касался и ее. Жизнь и смерть, а возможно, и нечто большее, заключались в нем, а она, словно не понимая серьезности ситуации, придавала значение только его манерам, как будто это могло иметь какое-то значение в их опасном положении.

Однако, думая так, майор был к ней несправедлив. Она, конечно, отметила не только важность заданного майором вопроса, но и явное нежелание де Берни отвечать на него. Ее заинтересовало, являлось ли это нежелание результатом раздражения, вызванного бестактными словами майора, или же для этого существовали более глубокие причины. И подозрения, дремавшие под воздействием мирной обстановки, пробудились вновь. А ей хотелось их рассеять.

Поэтому в ту же ночь, когда де Берни спал на своем посту у входа в хижину, ее рука мягко опустилась на его плечо. Каким бы легким ни было это прикосновение, он мгновенно проснулся, будто часть его чувств оставалась на страже даже во сне. Приподнимаясь, он откинул широкий плащ, в который был закутан, и в свете луны голубоватым огнем вспыхнула обнаженная сталь. Он спал, положив рядом с собой шпагу.

Неясным видением склонилась над ним мисс Присцилла, прижав палец к губам. Он быстро осмотрелся по сторонам, словно спрашивая, что могло ее встревожить. Но все вокруг дышало спокойствием. Только мягкий шелест прилива на берегу да храп, доносившийся из палатки майора, были единственными звуками, нарушавшими тишину ночи.

– Что случилось?
– мягко спросил он, собираясь встать.

– Тише!
– прошептала она, и его напрягшиеся мышцы расслабились.
– Я хочу поговорить с вами.

– К вашим услугам, - ответил он.

Он присел спиной к стене, и она опустилась рядом с ним. Ей потребовалось несколько мгновений, чтобы найти нужные слова.

– Сегодня Барт задал вам вопрос. Вы на него не ответили. Использованные им выражения, конечно, достойны порицания и, разумеется, оскорбительны для вас.

– Ах, нет, - ответил он негромко.
– Если человек невоспитан, то этим он обижает себя, но не меня.

Она начала извиняться за майора, объясняя его категоричность частично теперешними условиями жизни, а частично - тревогой за ее судьбу.

– В этом нет необходимости, мисс Присцилла, - прервал он ее.
– Меня это не очень волнует, а, вернее сказать, вообще не волнует. «Побеждай терпением» - таков девиз нашего дома, и я взял его себе основным правилом в жизни, хотя и не являюсь человеком, не способным испытывать гнев или внезапную ярость, уверяю вас.

– Не надо меня убеждать, - сказала она.
– Я и сама уже заметила это.