Черный лебедь. Романы

Сабатини Рафаэль

На красных губах девушки горит его Страстный поцелуй, о-о! Ранней весной молодость должна вкусить Свою долю вина и любви, о-о! Вниз, вниз, дерри-ду. Он допивает свою

чашу, берет поводья И едет своей тернистой дорогой, о-о! Она была прекрасна как роза и сладка Как мед, но это было вчера, о-о! Вниз, вниз, дерри-ду.

Молодого человека передернуло от слов этой песенки, и он сделал шаг вперед.

– Довольно! – воскликнул он с отвращением.
– Или, коль уж у вас возникла нужда покаркать, выберите песню поумней.

– Э-э?
– Буян откинул с длинного худощавого лица спутанную прядь волос и устремил на юношу пронзительный взгляд, затем зрачки его постепенно сузились до размера кошачьих, и он снова захохотал.
– Клянусь Богом, мастер Стюарт, ваше безрассудство убережет вас от седой старости! Какое вам дело до того, какие песни я пою? Клянусь ранами Господа нашего, целых три изнурительных месяца я подавлял в себе всякие чувства и драл до хрипоты горло, вознося молитвы Всевышнему, три месяца я был ходячим воплощением библейского усердия и веры, и вот наконец, когда мы стряхнули пыль твоей нищей Шотландии с наших сапог, ты, щенок, упрекаешь меня, потому что бутылка пуста, и я пою, чтобы отвлечься от этой грустной мысли!

Юноша наградил его презрительной гримасой и отвернулся.

– Когда я вступил в ряды отряда «Мидлтон Хорс» и начал службу под вашим началом, я считал вас, по крайней мере, джентльменом.

На мгновение в глазах его компаньона вспыхнул зловещий огонек. Затем он в который раз закрыл глаза и рассмеялся.

– «Джентльмен»!
– передразнил он его. Джентльмен! А что вы можете знать о джентльменах, «сэр Шотландский»? Может, по-вашему, джентльмены это брюзжащие отцы пресвитерианской церкви, важные как вороны в сточной канаве? Клянусь небом, мальчик, когда мне было столько же лет, сколько тебе, и еще был жив Джордж Виллиерс...

– О, довольно об этом, - нетерпеливо прервал его юноша.
– Я оставлю вас, сэр Криспин, наедине с вашей бутылкой, карканьем и воспоминаниями.

– А ступайте своей дорогой, сэр. Вы плохая компания даже для покойников. Вон дверь, и если вам случится свернуть себе шею на лестнице, это будет на пользу нам обоим.

С этими словами сэр Криспин Геллиард снова откинулся в кресло и затянул прерванный мотив:

Но она вскричала, что умрет Завтра к Рождеству, о-о! Бледная и дрожащая Она спряталась от света, чтобы...

В этот момент раздался громкий стук в дверь, а вслед за ним задыхающийся голос:

– Крис! Открой, Крис! Открой, во имя Бога!

Сэр Криспин резко

оборвал песню, а юноша, собиравшийся покинуть комнату, остановился в нерешительности, глядя на своего компаньона.

– Ну, мой милый Стюарт, - промолвил Геллиард, - чего вы ждете?

– Ваших приказаний, сэр, - последовал угрюмый ответ.

– Моих приказаний! Пусть меня съедят крысы, за дверью человек, которому некогда ждать! Открой, глупец!

Понукаемый грубыми окриками, молодой человек отодвинул засов, и дверь тотчас распахнулась. В комнату тяжело ввалился крупный мужчина в доспехах солдата. Он тяжело дышал, и его грубое лицо было пепельного цвета, то ли от изнеможений, то ли от страха. В следующее мгновение он закрыл за собой дверь и повернулся к Геллиарду, который привстал из-за стола, с изумлением глядя на вошедшего.

– Я ищу убежища, Крис. Спрячь меня куда-нибудь, - проговорил беглец, задыхаясь. Его акцент выдавал в нем ирландца.
– Господи, спрячь меня или мне не пережить сегодняшней ночи!

– Хоган, клянусь небом! Что произошло? Уж не Кромвель ли напал из нас?

– Кромвель, говоришь? Это было бы полбеды. Я убил человека!

– Если он мертв, зачем бежать?

Ирландец сделал нетерпеливый жест.

– За мной гонится отряд из «Монтгомери Фут». Они подняли на ноги весь Пенрит, и если они меня поймают, то у меня не будет времени даже исповедаться. Король поступит со мной точно так же, как с бедным Райкрафтом два дня назад в Кендале.
– Он вскочил на ноги, услышав топот шагов и голоса, доносящиеся с улицы.
– Боже милосердный! Есть у вас какая-нибудь нора, где я бы мог отлежаться?

– Вверх по лестнице и в мою комнату, живо!
– коротко приказал Криспин.
– Я с ними поговорю. Давай!

Как только Хоган выскользнул из комнаты, Криспин повернулся к своему молодому спутнику, который молчаливо взирал на происходящее. Из кармана камзола он извлек засаленную колоду карт.

– За стол!
– бросил он короткую фразу.

Но юноша, осознав его намерения, отшатнулся от карт, как от чего-то нечистого.

– Ни за что, - начал он.
– Я не...

– За стол!
– прогремел Криспин.
– Сейчас не время для церковных проповедей. За стол или, клянусь честью, это будет первая и последняя игра в твоей жизни!

Он произнес эти слова тоном, не терпящим возражений. Напуганный его словами, жестами и взглядом, юноша придвинул стул, в душе оправдывая свою трусость тем, что он пошел на это только ради спасения человеческой жизни.

Геллиард сел напротив него с улыбкой, которая заставила юношу содрогнуться. Взяв колоду, он бросил часть карт на стол, а другие раскрыл веером в руке, имитируя игру. Покоренный юноша молча последовал его примеру.

Звуки приближались, за окнами замаячили огни фонарей, а двое людей продолжали сидеть за столом, делая вид, что они целиком поглощены игрой.

– Помилосердствуйте, мастер Стюарт!
– громко пророкотал Криспин, зорким взглядом подметив очертания лица, наблюдающего за ними через окно.
– Я играю короля пик!

Дверь потряс сильный удар, и за ним последовал приказ:

– Именем короля, откройте!

Сэр Криспин тихо изрыгнул проклятие. Затем он поднялся и, бросив последний предостерегающий взгляд на Кеннета, пошел открывать. Подобно тому, как несколько минут назад он приветствовал Хогана, Геллиард поклонился солдатам и горожанам, толпящимся за их спиной.