Черный пес Элчестера
Шрифт:
А венчал эту живописную картину королевский штандарт: два золотых леопарда на алом поле Этот герб был гербом нормандских герцогов, и, соответственно, стал гербом английских королей Нормандской династии. В начале XII века геральдическая наука еще только складывалась, и государственных гербов не существовало. Королевский герб станет гербом Англии после 1154 года, лишь при Плантагенетах, которые, будучи потомками Нормандцев по женской линии, используя нормандскую символику, подчеркивали тем самым свое законное право на престол. Третьего леопарда в герб страны добавил Ричард Львиное Сердце в 1195 году, и три "идущих льва", как иногда
На возвышении под стягами, предназначенном для Его Величества, уже установили высокое кресло и натянули над ним алый балдахин с золотыми кистями.
Все было готово к выходу монарха Англии.
И вот чистое пение труб, подобно солнечному лучу, пронзило облако гвалта, и в наступившей тишине звонко и одиноко прозвучал голос, объявивший:
– Его Величество король Англии и герцог Нормандии, Генрих!
Все, как один, встали, приветствуя короля.
Высокий, худощавый человек с коротко подстриженной седой бородой поднялся на возвышение и сел в приготовленное кресло.
– Садитесь и продолжайте веселиться, лорды и леди!
– кивнул Генрих.
– Для меня большая радость видеть вас на празднике моего доброго друга!
– И, когда стих шум, повернулся к сопровождавшему его графу: - Садись и ты, Эдмунд! Нам есть что вспомнить и обсудить, не так ли?..
– О, Ваше Величество столь добры...
– поклонился лорд Элчестерский.
– Но я хотел бы представить вам своих детей...
– Ах, виновников торжества?
– рассмеялся король.
– Да-да, жду с нетерпением!
– Их, и еще младшего сына...
– улыбнулся в седую бороду хозяин замка. Генрих удивленно приподнял бровь.
– У меня есть еще один сын, Ричард. Ему девятнадцать лет.
– Что ж ты молчал, прохвост?
– притворно возмутился король.
– Старый греховодник... Постой, ведь леди Элчестерская умерла, когда твоему Фрэнсису едва минуло полтора года! Я догадываюсь...плут...
– властелин Англии погрозил графу пальцем.
– Знаю я эти делишки... Но признаватьбастарда?.. Ты уверен, что хочешь представить своему сюзерену этого дерзкого мальчишку, явившегося на свет божий без приглашения?..
– Меня просил об этом Фрэнсис, - тяжко вздохнул граф.
– Да и трудно мне было противиться его уговорам: ведь и Дик мой сын, и выше моих сил обделить его, лишив даже той малости, какую могу дать... Быть может, сир, вы взяли бы мальчика оруженосцем, и он сумел бы заслужить право получить рыцарство из ваших рук? У него нет иного шанса...
Король поморщился.
– Бастарда...в мои оруженосцы...
Граф нахмурился.
– Моего сына, сир!
– холодно отчеканил он.
– И уверяю вас, мальчик ничем не уступает тем юнцам, коим посчастливилось родиться в законном браке! Он так же силен и ловок, умен - чего о многих не скажешь, - воспитан и обучен владеть всеми видами оружия, какие положены рыцарю знатного рода. Мои сыновья воспитывались и обучались на равных! Разве что, к своему стыду, я таил сам факт существования Дика от всего мира. Но теперь, когда судьба моего наследника Фрэнсиса устроена, я не могу
Генрих вздохнул.
– Ваши чувства мне понятны, но я не хотел бы давать опрометчивых обещаний. Сначала я взгляну на юношу...но, граф, я обещаю вам в любом случае иметь в виду Ричарда и позаботиться о его судьбе. Зовите же ваших птенцов!
– Они уже ожидают. Фрэнсис! Фредерика!
– крикнул граф в раскрытые двери.
Они появились, держась за руки. Фрэнсис - все в той же черной тунике с серебряной цепью на груди, а Фредерика не смогла себе отказать в удовольствии блеснуть перед королем и рыцарями. Она шла в ослепительном голубом платье с золотым поясом, по которому струился, мерцая, свет факелов, и убрала волосы под воздушную накидку, спускавшуюся с "кораблика" - двурогого сооружения надо лбом.
Фрэнсис не сводил со своей возлюбленной восхищенного взгляда.
Король улыбнулся, покачав головой.
– Леди затмит красотою солнце. Если бы я не был истинным рыцарем и не хранил верность своей королеве, я позавидовал бы вам, юный граф!
Фредерика зарделась и замерла в глубоком реверансе, не найдя слов.
– Вы правы, сир, я сам от нее без ума, - с поклоном ответил Фрэнсис.
– Ваша невеста еще и скромна, - заметил король, - и не трещит без умолку, как иные придворные дамы. А ведь ничто так не украшает девушку, будь то леди или последняя из крестьянок, как скромность! Юная леди, вы со своей семьей можете сесть за мой стол.
– Благодарю, сир, - тихо пробормотала совсем смутившаяся графиня Уэлчерста, опускаясь на один из стульев, приготовленных для сотрапезников короля.
– Вы тонко подметили, Ваше Величество. Фредерика скромна, и потому все сокровища своего глубокого ума приберегает для самых близких.
– В черных глазах молодого графа, не таясь, светилась нежность.
– Счастлив буду войти со временем в их число, - галантно поклонился король.
– Садитесь же, милорды! Вы заставляете ждать не только своего сюзерена, но и леди, а это куда более тяжкое преступление!
– Садись, Фрэнсис!
– велел молодому лорду отец.
– А я пока позову твоего брата. Ричард!
Фредерика с любопытством повернула голову.
К столу поднялся хрупкий невысокий юноша, столь изысканного телосложения, что казался невесомым, будто эльф. Огромные глазищи в пол-лица походили на чистейшей воды изумруды: холодное сиянье твердого взгляда. Такие, верно, очи могли быть у русалок...
Прекрасные и бесстрастные.
Тонкое, какое-то до светоносной прозрачности бледное, лицо обрамляли мягкие, светлые, почти бесцветные пряди, чуть не касавшиеся плеч. Этот мальчик походил на лилию, распустившую лепестки над холодной трясиной.
Черную простую тунику не украшала ни цепь, ни пряжка, ни даже драгоценная нить.
Молодой человек преклонил колено перед Генрихом.
– Так-так...
– усмехнулся король.
– А вы не обманываетесь, Эдмунд?.. Это создание воистину не переодетая девица?..
– Уверяю вас, его внешний вид обманчив. Мой Ричард сильный и ловкий воин, - заверил граф.
– Ну, всяк кулик свое болото хвалит...
– пробормотал монарх.
– С кем же ты его прижить ухитрился? Какая фея или наяда преподнесла тебе такой дар? В этой болезненной красоте есть что-то отталкивающее, право слово... И Фрэнсис мне куда милее, хоть парень и не красавчик!