Черти в Париже
Шрифт:
***
…Я уже сказал, что давно проснулся, успел заглянуть в душ, состирнуть вчерашние носки, трусы и майку, в которых спал, и вывешал всё это хозяйство на заоконную решетку…
– А ты молодец: хорошо с трусами придумал. С сушкой то есть. Я бы не допёр. Не сдует? Кирюха, а ты всегда такой?
– Какой такой?
– Ну, типа чистоплотный…
Слово чистоплотность для Бима – постыдное слово. Сквернее, чем мат.
– Я обыкновенный, – сказал я, – зачем
– А в Праге было где вешать, – мечтательно напомнил Бим.
Красоты ансамблей ему были как бы пофигу – на четвёртом месте после пива, состояния миокарда и некоторых интимных удобств.
На самом деле в Праге обычного окна, которое удобно использовать в качестве сушилки, не было.
В большой комнате было только малюсенькое мансардное окошко, до которого, чтобы дотянуться и облокотиться, нужно было подставлять стул.
В это окно мы только курили.
И, рассуждая о строительной судьбе Родины, обозревали черепичные, медные, цинковые крыши древнего города, освещаемые звёздами: тускло и невыразительно, будто испорченными точечными светильниками фирмы «Рос–Свет».
Грамотеев видно по афише.
Россвет, бля!
Иногда наши пиарменеджеры хуже китайских партнёров, ити их мать, с их «Пильменями у Люски пот самаварам».
– А ты не вешал, а по полу и по столам раскладывал, – вспоминал я факты. И перечислил все бимовские грехи.
«На спинках кроватей и по стульям.
Телефон занавесил. Хотели позвонить на вахту, спросить расписание столовки, а нетути телефона!
Ещё бы на крышку унитаза умудрился.
Все места забил, а мы кое–как.
Мы между твоего белья и шмоток как зайцы прыгали.
Товарищей надо уважать и подвигать свои интересы в пользу общества.
От целой надо идти заинтересованности, а не от личных частностей».
– Не забивайте мне голову товарищами. Гусь свинье… это пустяк. Фу.
Бим дунул в меня. Лёгкий утренний смрад двинулся в мою сторону. Я невольно поморщился и отпрял.
– Фуйшуй твой воздушный, вот что это, – философствует Бим дальше, – скупое мужское рукопожатие по почте. Понял?
Товарищество отдельно бельё отдельно трусы товарища ещё не флаг товарищества! у каждого свои трусы я не частная собственность товарищества я честь наша а не часть товарищества, понял?
Бим кидается словами так быстро, что я и не особенно разобрал наличия в них смысла.
– Я человек! – Бим поднял палец вверх и загудел. – У–у–у! Человек это звучит! Просто звучит. Я даже «гордо» не вспомянул. Я спросил просто: «не сдует вниз?» А ты затеял дискуссию.
– Это ты затеял! – возмутился я.
Без алгоритмов.
Дальше спорить бесполезно.
Бим:
– Ладно, как там у них улица называется? – и съехидничал дальше примерно так: «Трусы Кирьяна Егоровича с российским флагом поперёк фуя (вот что к чему?) всю ночь искали хозяина на гишпекте таком–то».
– Вау!
– Так в газетах пропишут. Ой, прости мя. – Бим перекрестился и захохотал. – Прости, ну прости, милейший товарищ. Ты же понял: я просто китаец. Иа Шу Чу. Как нашу улицу–то звать?
А кто его помнит, как звать нашу улицу. Что–то связано с маргаритками вроде, или с госпожой Тэтчер.
В Гугл за уточнениями я больше не полезу: родных мегабайтов жалко.
– Варвара Тимофеевна, ты где, ау? Ну ты–то точно должна знать: проститутки всех стран объединяйтесь!
Спросить у библиографов? Они–то знали бы и в доску разбились, чтобы найти нашу обитель по подробному описанию карнизов.
А библиографам это надо? А? Не слышу.
(А тогда у меня не то, чтобы библиографа, а даже биографа не было).
Бим: «Не надо это библиографам».
Я: «Не родились ещё нужные стране биографы. Сиськи покамест выращивают».
Бим: «Пока вырастят – ты помрёшь».
– Спустимся, спросим и у Чу, и у Шу, – сказал я тихо и без напора.
А сам, между прочим, надулся, если так можно про самого себя сказать при таких–то бимовских шуточках.
Но я – за честность, даже если она неприятна слуху.
– Прочтём на вывеске, – сказал я, – узнаем, какие тут в газонах растут цветы… и ничего вашим трусам не будет. Мои же за ночь не сдуло. Откуда в Париже ураганы? Тут классно! Просто. Без выкрутас. Но классно. Тебе же не важны звёзды… мне вообще звёзды – на… шахер–махер: тепло, ключ есть, полы моютЪ, полотёшки меняют регулярно. Чего нам ещё надо? Бабы не хватает, так выйди и… в душе подро…
– Чичи таскала кирпичи, – шипит машина куева, предлагая замену точкам.
Бум ей по крышке!
16. Французские балкончики
А туалет там совсем оригинальный. Унитаз у самого окошка.
Окошко узкое, но если привстать, чтобы позаботиться о гигиене, то твой задний фасад и сорт туалетной бумаги вся противоположная сторона увидит.
И на той стороне подобная планировка.
И я в тех окнах видел, как бабёнка занималась мас…
– Массажем.
– Дура! Молчать, тебя не спрашивали.
– Да ладно, не краснейте, мадамы, – не массажем, мы же грамотные, а мастурбацией, типа тёркой полового органа, – дело–то обычное. Два раза в день – для нормальной, не фригидной женщины – это норма. Поверьте, я вас не фотографировал, а только сам чуть–чуть… Ну, как бы вздрогнул. Так же, как и вы. Но не до конца, а так… шутя как бы. Как хорошенькую собачку погладить.
– Стоп! В номере телевизора нету, – понизил Бим статус гостиницы, – просто не–туш–ки! Вот те бабушка и Юрьев день. Ихний Юрьев день. Сервиз по–французски! А оплочено всё! Выключь, блин, машинку. Она ток ест по–нормальному, а порет ерунду. Шутиха Балакирева!