Чипсы
Шрифт:
– -Учти, -- предупреждал Ильку папа, пока мы шли от машины.
– - Новый коллектив. Надо себя сразу зарекомендовать. Запомнил: сразу.
– - Да уж как-нибудь после аришенькиных тренингов.
Папа специально надел форму, я заметила, что и он волновался. Всё-таки папа меня очень любил. Летом на высоковольтной, когда я сильно падала, отрабатывая с Илькой захваты, пугался почему-то папа, а не мама.
Удивительно, но нас тут же провели через толпу к ступеням подъезда. Я гордо прошествовала за папой мимо Макса и Златы! Директор, ещё три месяца назад строгая и холодная, сейчас просто и приветливо улыбаясь, сообщила, что меня понесёт на плече "большой мальчик" и спросила:
– - Умеешь ли ты, Арина, звенеть в колокольчик?
– - Умею, -- уверенно кивнула я.
Мне было очень страшно, жутко, но я не зря всё последнее время училась с папой быть уверенной. И
"Обзавидуется! Обзавидуется!" -- счастливо шептала одними губами и мама.
Первого сентября я сидела на плече у огромного старшеклассника и звенела в колокольчик. Мне было неудобно, я боялась упасть, но родители радовались. Злата Змеевцева сказала, когда нас ввели в класс:
– - Ты как корова была, и туфли у тебя - отстой.
А Макс сказал:
– - Твой папа оказывается -- мент поганый?
Я растерялась, расстроилась, но наша учительница Евгения Станиславовна по всей видимости слышала этот разговор, потому что, когда на следующий день в газете появилось моё фото, Евгения Станиславовна сказала, показывая газету:
– - Арина! Ты - как Белоснежка в этих милых волшебных туфельках!
И Злата больше не говорила о моих туфлях, а Макс - о папе. В школе с самого начала все нас уважали. Конечно же это из-за папы я сидела на плече и звенела в колокольчик. Но даже сидя на плече у старшеклассника, казавшегося мне тогда сильным дядей, я не забывала, как грубо разговаривала с мамой секретарь директора гимназии весной, когда мы попробовали отдать документу в эту гимназию. Тогда секретарь орала на маму, даже не допустила к директору, уверяя, что мест нет. А теперь она умилялась, глядя на меня. В свои неполные семь лет я уже знала о лицемерии. Папа беседовал со мной и на эту тему.
Выражаясь папиным протокольным языком, начало пребывания в первом классе оказалось абсолютно несчастливым.
Вечером папа вернулся с работы поздно. Я не спала, хотя глаза слипались, я была удручена, угнетена, я была напугана так же, как и весь прошлый год на гимнастике. В классе из гимнастической группы, кроме Макса и Златы, оказался Молюск. В школе он обзывался постоянно. Хотя на гимнастике такого не было. Молюск оставался мелким и чтобы самоутвердиться оскорблял меня и многих остальных. Ещё он зарабатывал себе авторитет тем, что давал всем играть в мобильный телефон. Остальные одноклассники носились по школе стайками -- они все друг друга знали, они два года ходили в этой школе в прогимназию. На английском оказалось, что многие говорят и читают по-английски.
В первый же день Злата, Молюск и Макс заявили всем:
– - Этой дуре чипсов не давать!
И все весь день так повторяли и смеялись.
Я рассказала это вечером папе.
– - Ты звенела в колокольчик. У меня есть завтрашняя газета - там ты крупным планом.
– -Папа показал мне газету: -- Вот подпись " В первой гимназии -- первый звонок". Больше ничего не говорили?
Я смотрела на большую фотографию в газете, и впервые -честно!--любовалась не то чтобы собой, но своим образом, костюмом, взрослостью. Плиссированная клетчатая юбка, ноги в прозрачных белых колготках с изящными точками, чёрные туфли на малюсеньком каблучке. Я сижу на плече у "большого мальчика" и держу колокольчик с ужасным аляповатым бантом.
Папа повторил вопрос:
– - Про дуру и чипсы -- это всё?
– - Нет, папа. Кое-кто не дразнился, а просто меня не замечал, -- смело "отрапортовала" я.
– - Ни один человек?
– - Жирный мальчик-жаба подошёл.
– - А ты?
– - Я от него убежала. Он противный.
– - И всё?
– - Всё.
– - И никто не сказал, что твой папа - мент поганый?
– - Откуда ты знаешь? Откуда ты узнал?
– я зарылась в подушку.
– - Кто? Макс?
– - Нет. Злата.
– - Арина! Всё нормально. Запомни. Главное, чтобы ты училась с желанием, а с одноклассниками, я уверен, ты сможешь разобраться.--Папа поднял вверх указательный палец, как бы предупреждая: "Если понадобится!"
Илька прокричал из соседней комнаты:
– - А меня все зауважали, что ты мент. Говорят: "О! У тебя папа --. подполковник! Круто!" - отозвался из соседней комнаты Илька.
Папа сказал, а точнее сказать, приказал:
– - У Арины должны быть заполнены все дни.
– - Зачем?
– удивился Илька.
– - Чтобы Арина не превратилась в бездельницу, -- чересчур быстро залопотала мама.
– - Намёк?
– съязвил Илька.
– - Нет, Ильгиз. Дело не в тебе, -- папа ушёл в другую комнату, к Ильгизу.
– - Дело в том, что Арине тяжелее, чем тебе. У неё есть враги. Её по-прежнему обзывают. Так, Арина?
– - Иногда, -- вздохнула я.
– - Самое тяжёлое, Ильгиз - это знать, что за спиной, о тебе сплетничают, -- сказал папа.
– И никакие "не обращай внимания" здесь не действуют. Это очень болезненно.
– - Сплетничает - это ерунда, -- сказал Ильгиз тихо, но я услышала.
– Хуже, когда в спину бьют.
Евгения Станиславовна, наша учительница носила простую кличку "Мумия". Мумия - от этого слова веет темнотой и вечностью, Египтом. На самом деле мумии находили не только в Египте. Сама идея мумификации конечно же, скорее всего, принадлежит египтянам. Они хоронили просто в песок, и сама природа подсказала идею. Брюшная полость умершего заполнялась хлопком или опилками, тело обрабатывалось маслом или благовониями. Дальше мумию пеленали. Масло у египтян скорее всего напоминало наше "кедровое", готовилось из можжевельника и других хвойных. Я просто так вспомнила тут о мумиях, просто потому что пишу о Мумии. Я и хлопок не то, что не люблю, он мне безразличен. Он не растёт в нашей широте. Пропана Ивановна ругается на меня за то, что я не запоминаю растения, которые не растут в нашем регионе. Она считает, что возможно выучить всё. В том числе и неорганику космического пространства. Пропана Ивановна зря ругается. Я внимательно читала книги, где описывались способы мумифицирования -- это мне может понадобится, пригодится.
Мумия...
Древние египтяне - хотя так и некорректно говорить, хорошие лекари. Не так давно на развале "Любая книга по 30" я купила "Лечебник народной медицины". Зачем? Чтобы вспомнить о Мумии. И о том, что мы в подавляющем большинстве не ушли от древних далеко. Этот лечебник - прямой наследник древнеегипетского. Мы можем проследить родословную этих лечебников от египтян к грекам, от греков к римлянам, и так далее в Средневековую Европу. Практические средства от костных наростов и припадков, рецепты мазей, парфюмерия и натуральная косметика, всё это было давным-давно. Когда мы с мамой собираем травы и говорим молитвы - это ересь, это что-то от древнеегипетской магии. Мумии страшные, но им тысячи лет. В двадцать первом веке выпускаются книги для первобытного сознания! Лечебники видят следствия. Рецепты даются всегда от следствий: ран, порезов, переломов. Если причина заболевания не ясна - это какой-нибудь демон, его надо изгнать заговором. Заболел живот - демон. Сердце колет - и это демон. В дошедших до учёных древнеегипетских папирусах есть намёки на хинин и пенициллин, и от этого захватывает дух! Есть записи и об опухолях с выводом, что это не демон, а что-то извне. И от этого дух захватывает ещё больше. Пропана Ивановна любит повторять, что "что-то извне" и есть самое важное в древних цивилизациях. Но к большому сожалению правильный ход размышлений великих алхимиков и лекарей древности был раздавлен авторитетом жрецов, а уж о средневековых кострах знают все.
Мумия-Евгения Станиславовна мне не то, чтобы понравилась - я тогда о Египте и не знала почти ничего, я была уверена, что Мирошев, Владимир и Казань - весь мир. Мумия мне нравилась тем, что держалась очень прямо, спокойно и величественно, так учили меня и мама, и на гимнастике. Мумия была высокого роста и всегда на каблуках. Она носила строгие (в обтяжку, но не в обтягун) с карманами трикотажные платья ниже колена Грудь Евгении Станиславовны была - ну, очень и очень. Но главное! Это причёска. Такую причёску можно увидеть в нашем сувенирном магазине в Деревянном переулке у коллекционных кукол с фарфоровыми головками. Причёска просто архаическая: длинные волосы собирались на макушке небольшим пучком, и окаймляли голову. Евгении Станиславовне было за пятьдесят, а может за шестьдесят (бальзамировщик-время отнёсся к ней щадящее). Дочь Мумии когда-то училась в ДК "Октябрь", в школе искусств и поступила в Московскую консерваторию по классу скрипки по конкурсу. Это практически нереально! Дочь Мумии была вундеркинд, её знали по всей стране. Пока она не выросла, её показывали по телевизору, писали не только в местных газетах, но в каком-то из глянцевых журналов. Когда мне было года три мы с мамой тоже ходили в школу искусств на концерт этой скрипачки. На стенах висели старые фотографии с концертов. Странные дети в странных одеждах стояли на сцене с разными музыкальными инструментами. Мне не понравились фотографии, о чём я тут же во всеуслышание и сказала. Дочка Евгении Станиславовны проходила мимо - рассмеялась. Она этим концертом прощалась с Мирошевом, она уезжала в Мюнхен навсегда. Евгения Станиславовна осталась одна при живой дочери. По школе ходили сплетни, что Мумия с тех пор стала безразличной к детям, но держалась на старом авторитете, делала вид, что всё по-прежнему. Но кто-то из обиженных родителей дал ей очень точное прозвище. Мы, наш класс, застали Мумию в тот момент, когда она стала всё больше погружаться в религию. Она зачастила на службы в кремль. А если мы в школе на пасхальной неделе говорили: