Чума в Бедрограде
Шрифт:
— Послушайте, — воспользовался паузой Андрей, — мы действительно сидим здесь уже изрядное количество времени и до сих пор не достигли и половины стоящих перед всеми нами целей. Давайте попробуем отвлечься от эротических и смертоубийственных идей и вернуться к делу. Чума в городе благодаря нашим общим усилиям гаснет, но она всё ещё есть. Помимо этого, необходимо закрыть уже наконец ряд спорных вопросов, относящихся по большей части к изначальным нашим предпосылкам и мотивациям. Вы недовольны нами, а мы, как можно было догадаться, вами.
— И фактом существования Университетской гэбни, — пробормотал Гошка сквозь сжатые зубы.
Состояние его руки некритичное, но дискомфорта причиняет немало.
— Не фактом, а тем, как она работает, — весомо не то уточнил, не то возразил Соций.
— Я — фактом, — отбрил Гошка, но Андрей даже не стал пинать его под столом по поводу «я» вместо «мы». Ему больно, ему можно.
Охрович и Краснокаменный нахохлились в своих птичье-собачьих шкурах.
— Факт мы вам не уступим, не надейтесь.
— Это наше последнее слово.
— Университетская гэбня есть и будет.
— И готова держать оборону сколько понадобится.
— И сдастся она только Бюро Патентов, так и знайте.
— Уберите свои грязные руки от наших чистых надежд.
Соций опять обратился лично к 66563, игнорируя Охровича и Краснокаменного:
— Наглая рожа, ну ты-то врубаешься, что так не работают? У вас там всё через жопу, да ещё и мертвецы на подхвате. А гэбня должна быть самостоятельной, иначе труба.
— Траншея, — кивнул 66563. Даже стал умеренно серьёзным, хоть и не убрал несчастные два пистолета.
— Ты не вечный, — гнул свою линию Соций. — Никто не вечный. Должен работать институт, а не отдельные люди по собственной прихоти. Иначе — хуйня.
— Да не так уж и много сделали отдельные люди, — как-то грустно и невпопад заявил 66563.
— А что ж ты тогда тут сидишь? Мы хотели говорить с реальной университетской властью.
— Кто может, тот и сидит, — пожал плечами 66563.
Охрович и Краснокаменный с мрачными лицами подхватили:
— Сидит тот, кто может сидеть.
— И ходить. Хотя бы при поддержке других ходящих.
— Остальные только ползают.
— Им до этого склада три недели, ползком-то.
— Пожалейте увечных, дайте им умереть спокойно и скучно.
— И осознайте уже, что в данном случае «реальная власть» не означает «те, кто во всём виноваты и всем ворочали».
— Виноваты все.
— А ворочал — случай и прочие «так получилось».
— В данном случае «реальная власть» означает всего лишь «те, кто не сломались к девятому дню».
— «Те, кто к девятому дню всё ещё способны отвечать за дерьмо, которое навалили».
— А вы-то думали.
— Лохи.
Гошка посмотрел на Охровича и Краснокаменного с интересом.
Высказался, тем не менее, Бахта:
— Мы тронуты вашей отповедью, но она совершенно не отвечает на вопрос, что же делать дальше. Нас в первую очередь беспокоит возможность нормального сосуществования в пределах одного города. И — уж простите нам профессионально деформированную узость наших взглядов — мы всерьёз полагаем, что таковое сосуществование наиболее вероятно в том случае, если Университетская гэбня будет выступать в профессиональных вопросах от своего имени и без оркестра сочувствующих.
— А ещё пару дней назад хотели под корень их вырезать вместе с херовыми первокурсниками херова истфака, — как-то едва ли не с ностальгией брякнул Гошка. — Ну что же вы, гэбня города Бедрограда!
— Лажовая цель была, — упрямо продолжил Соций. — Не в гэбне ж в самом деле проблема, а в людях в ней и вокруг неё.
Гошка не ответил, посмотрел куда-то в сторону. Андрею очень захотелось прикоснуться под столом, подбодрить — Андрей всё ещё не смирился с тем, что надо идти на какие-то там уступки университетским. Не надо, ну нет же!
Соций и Бахта цепляются сейчас за компромисс, потому что устали, они ведь не всерьёз, их ведь можно переубедить, но для этого нужно время и Гошка. Гошка бы напомнил им, почему и за что шла эта война. Но в последние два дня Гошка был сам не свой, пустил на самотёк дела в своей гэбне — вот теперь всё и трещит по швам.
Идёт трещинами, которые снились Андрею после похода к Молевичу.
— И, ёба? — нахмурился 66563.
— И ты, ёба, пиздуешь из этого города со своей кассахской шлюхой и прочими толпами мертвецов, которые у тебя в кармане, — командирским тоном начал излагать условия Соций. — Спаливать и сдавать вас обратно Колошме мы не будем, но уж дать ваши фотоснимки с чужими именами и правильными легендами своим служащим можем легко. Увидят в городе — уебут. Хочешь — отсиживайся в Порту, но чтоб тихо. Будешь лезть в наши дела — и в Порту как-нибудь найдём, есть способы.
— Командир, ты сейчас всерьёз всю эту волну гонишь? Ты всерьёз думаешь, что я тут такая значимая фигура, вокруг которой надо столько шуму поднимать?
— Мы не хотим об этом думать, — вступился Бахта. — Никогда больше не хотим об этом думать, не хотим гадать, кто какая фигура и вокруг кого вихри крутятся.
— Заебала до смерти ваша размазанная власть, — согласился Соций. — Виноват, не виноват, значимый, незначимый — нет своего наплечника, еби подальше. Все ебите, сколько бы вас там ни было. Ясно?
— Ясно, — 66563 кивнул. — Ещё чего вам отрезать и в рот положить?
— Смену состава гэбни, — отдал очередной приказ Соций. — Нынешние — психи, им веры уже нет.
— Мы понимаем, что это сложно, — продолжил за него Бахта. — Но у вас и так перемены из-за самовольного увольнения Молевича, можно под эту же лавочку и остальное провернуть. Возможно, имеет смысл оставить кого-то одного из прежнего состава. Это не даст работе гэбни сильно забуксовать в процессе перестройки. Но перестройка нужна.