Чужие дети
Шрифт:
— Правда?
— Я помню, как Джози однажды сказала или прокричала (это больше похоже на истину), что ни одна женщина в здравом уме никогда не хотела быть мачехой. Я и не предполагаю, что ты желаешь стать таковой.
— Я не имела в виду…
— Потому что не знаешь. Пока не знаешь. Но я-то видел все это. Мы должны начать, как собирались — без коротких визитов Дейл. Руфус — совсем другое.
— Он очень милый, — с теплотой в голосе сказала Элизабет.
— И он — ребенок. Не взрослый со своими сложностями. Лукас — мужчина,
— Мой отец сказал… — она осеклась.
— Что?
— Что должны существовать курсы тренинга для мачех. Материнство приходит после девяти месяцев подготовки со всеми поддерживающими эмоциями. А положение мачехи больше похоже на взрыв бомбы в портфеле мужчины, за которого она вышла замуж.
— Откуда он знает об этом так много? — спросил Том.
Элизабет подняла воротник пальто.
— Отец читает истории, глядя на все с моей колокольни. Он говорит, они заставляют его думать.
Том засмеялся:
— Он замечательный…
— Я знаю.
Карвер покрепче обнял ее.
— Но ты беспокоишься?..
Элизабет посмотрела на Тома, чье лицо оказалось очень близко.
— По поводу того, что стану мачехой?
— Да.
Она рассмеялась:
— Нет, в последнее время — скорее, нет. Мы вряд ли окажемся в стране Белоснежки, верно?
Том поцеловал Лиз.
— Ты знаешь, почему я люблю тебя?
— Нет, конечно же, нет.
— Ну, на то есть сотня причин, но сто первая — потому что ты такая разумная.
Позже в этот же день он, извиняясь, сказал, что должен встретиться с клиентом.
— Я буду через пару часов. Но они работают не здесь и приезжают только на выходных, потому встречаться нам довольно трудно.
— Естественно.
— Почему бы тебе не посмотреть дом, — предложил Том, — без меня?
— Ради бога…
— В этом нет ничего страшного. Он станет и твоим домом, конце концов.
Элизабет передернуло.
— У тебя здесь уже было так много жен…
— Значит, наступило время все изменить, — сказал Карвер и улыбался ей. — Время изменить все для тебя и меня.
— О, — сказала она, смущенная и польщенная. — О…
Он поцеловал ее.
— Подумай об этом. Пройдись по дому и подумай, что тебе хотелось бы поменять. Что-нибудь обязательно найдется. В общем, как захочешь…
Когда он ушел, Элизабет сидела за кухонным столом, допив остававшийся в кружке чай. Сладкая удовлетворенность окутала ее, наполнила комнату, мирно растеклась над диваном и стульями у дальнего конца кухни — над столом, над бутылками, кувшинами, чашками и банками, над Бейзилом, растянувшимся на подоконнике и подставившим свой необъятный в крапинку живот зимнему солнцу. Трудно поверить, что покупка дома, о котором она на самом деле и не мечтала, — просто подсознательно желала сменить обстановку, — смогла все так круто перевернуть за последние несколько месяцев. Жизнь наполнилась смыслом, когда Элизабет
Сидя на кухне Тома (вскоре это будет ее кухня), Элизабет могла признаться самой себе во всем с почти успокаивающей откровенностью. Это не просто желание обладать Томом, охватившее ее так сильно. Помимо страсти имелось еще и существование одинокой деловой женщины, отличное от сильного положения замужней особы, которая ведет дом, спокойно и уверенно решает вопросы с прачечной или проблемы приготовления рождественской индейки и приема гостей. Она сможет осознать, что решения принимаются самостоятельно, определяя весь ход вещей.
Лиз оглядела кухню, ее глаза скользили с одной вещи на другую: вот медный дуршлаг, бутылка оливкового масла, банка с деревянными ложками, а вот стопка газет, пара очков для чтения, связка ключей, подсвечник. Сна подумала с неожиданным обжигающим чувством счастья: «Я хотела бы устроить здесь свой очаг».
Элизабет поднялась, выплеснув остатки уже остывшего чая, поставила кружку в посудомоечную машину. Бейзил, услышав движение и надеясь, что оно означает открытую дверцу либо холодильника, либо буфета, перевернулся на живот, подобрал огромные когти и окинул кухню обманчиво сонным взглядом.
Она нагнулась, чтобы коснуться рукой кошачьего затылка. Кот заурчал, не шевеля усами.
— Ты будешь моим приемным котом…
Лиз выпрямилась.
«Погуляй по дому, — сказал Том. — Подумай, что хочешь поменять».
Элизабет открыла дверь в кухню и вышла в узкий холл с элегантным полом в черно-белой гамме. Оттуда лестница вела на второй этаж, где находилась гостиная с видом на улицу, позади нее располагалась спальня, где они с Томом были близки в первый раз, сразу после Рождества. А с тех пор такое происходило часто. На лестничную площадку выходила дверь ванной возле спальни. Ванну спроектировали в задней части дома над подсобным помещением первого этажа. Затем лестница поднималась наверх — там Том отвел место под детские комнаты: для Руфуса, для Дейл. Там же находилась комната, предназначенная Лукасу. Но теперь она была набита чемоданами, папками из архитектурного архива Тома. Там же лежали и детские игрушки младшего сына.
Элизабет поднялась по ступеням. «Это Джози, — сказал Том, — покрасила стены в желтый — цвет китайских императоров». Тон был более смелым, чем выбрала бы Лиз, но он даже понравился ей. В любом случае, бывшая жена Тома оставила после себя не самый ужасающий подарок. Она ушла, потому что сделала свой выбор, потому что предпочитала большее. А в ее отсутствие желтые стены впечатляли и выглядели радостно.
Лиз поднесла руку и похлопала по стене.
— Ты можешь остаться.