Цветок моего сердца. Древний Египет, эпоха Рамсеса II

MadameD

Вина Хепри была доказана без всяких сомнений.

***

– Поймал ли ты преступника, которого разыскиваешь? – спросила Ка-Нейт.

Неб-Амон изумленно посмотрел на нее – меньше всего он ожидал такого вопроса.

Он даже не знал, что жене известны его дела!

Ка-Нейт казалась совершенно спокойной, она сидела рядом в кресле, руки покоились на животе.

Дитя, подумал Неб-Амон, нельзя тревожить дитя – как она не понимает?

– Я поймал одного из его шайки, - сказал великий ясновидец, очень недовольный тем, о чем приходится с ней говорить. Он надеялся, что на этом

жена замолчит, но она снова спросила – с таким же видимым спокойствием:

– Кто этот человек?

– Главарь? – спросил верховный жрец.

Ка-Нейт посмотрела на него и улыбнулась – с упреком.

– Ты думаешь, что мне ничего не известно? Я знаю – ты подозреваешь несчастную Тамит.

– Да, - холодно сказал Неб-Амон. Он мог бы приказать жене замолчать, но не мог – почему-то.

– Кто бы это ни был, она не виновата, - сказала Ка-Нейт, сжимая пальцы – муж не видел, как они дрожали. – Даже если грабитель – ее муж или друг. Ты законник, господин, и ты это знаешь…

Неб-Амон беззвучно рассмеялся. Такого еще не было – чтобы жена учила его закону.

– Как законник, - холодно сказал он, - я сужу, имея доказательства, и осуждаю причастных. Если эта служанка пользовалась тем, что отнято у обитающих на Западе, она причастна и виновна, и будет осуждена.

Ка-Нейт потеряла самообладание.

– Но она не может быть виновата!..

– Я знаю, что ты почему-то любишь ее, - сказал ее муж. Великий ясновидец взглянул на Ка-Нейт так остро и сурово, что она вздрогнула.

– Но законник не может быть пристрастен, и потому судить - не женское дело… – сжимая губы, сказал Неб-Амон.

Ка-Нейт усмехнулась.

– Ты беспристрастен? Неужели?

Такого он не ожидал.

– Я не желаю больше говорить с тобой об этом, - сказал Неб-Амон. – Такие разговоры вредны нашему ребенку. Ты можешь идти.

Это был приказ уйти – хотя и смягченный. Между ними такое бывало очень редко. Бледная и суровая Ка-Нейт встала и, поклонившись, удалилась.

Бедная, бедная Тамит, думала она. Неужели она снова сошлась с недостойным человеком? Что за несчастная судьба!

Но она должна спасти эту женщину, должна вмешаться…

***

Тамит то хохотала, то рыдала, то снова принималась хохотать, перепугав всех своих слуг. Коптосская служанка убежала из дома со страха – а госпожа даже не заметила.

Она замечала только то, что у нее внутри.

Она опять была беременна – чувство, что ее способность рожать убита и она в безопасности, обмануло ее, как обманывало ее все на свете. Тамит заметила свое состояние на второй день отсутствия мужа, и, сопоставив все признаки, больше не сомневалась. Она была беременна. От этого преступника, еще неизвестно в какой мерзости повинного.

Может, принять яд для очищения – один из многих, которые убивают плод? Если Тамит и умрет, это может быть спасением от намного более худшей участи. Но где их достать, эти яды?

И я хочу жить, лихорадочно прошептала женщина. Я хочу жить. Пусть умрут все преступники, окружающие меня, и первым тот, от которого я зачала – только дайте мне жить!..

Хепри не вернулся и на третий день.

Тамит решила, что прогонит от себя слуг, возьмет все оставшиеся

ценные вещи и уедет. Хепри погиб – это ясно.

Но ее муж вернулся.

Тамит поглядела на его бледное затравленное лицо – наверняка принес плохие вести. Она подумала о том, какую весть сообщит ему сейчас, и вдруг снова принялась хохотать и рыдать. Хепри, тут же забыв о своих несчастьях, бросился к ней и стал ее успокаивать.

– Все хорошо, - бормотал он. – Я спасся, я разбогател, и мы спасемся, госпожа!

– Я беременна, - смеясь, прорыдала Тамит ему в голое грязное плечо.

Он резко выпустил ее из объятий, а Тамит продолжала хохотать – она смеялась и смеялась, так смеялась, что, наверное, могла потерять ребенка без всяких снадобий. Ну же, Хепри, скажи то, что я жду – что я тебе больше не нужна!

Тамит наконец увидела лицо своего мужа и перестала смеяться.

– Это правда, госпожа? – тихо спросил Хепри.

Тамит кивнула.

– Ну, что? – весело и яростно спросила она. – Доигрался со мной? Натешился?

Он метнулся к ней и схватил ее в объятия.

– Теперь меня никто не разлучит с тобой, - прошептал он. Его слезы омочили Тамит шею, юноша зарылся лицом в ее волосы, прижимая ее к себе, точно сам был матерью, а она – его ребенком. – Никто, даже смерть теперь не разлучит нас, - прошептал Хепри, и Тамит вдруг стало очень страшно.

– Что мы будем делать? – спросила она.

– Бежим, - немедленно ответил муж. – Бежим сегодня же. У меня еще есть друзья, и я вернулся вдвое богаче, чем был.

Он обмылся и переоделся в простое чистое платье – так, что мог сойти за человека почти любого занятия.

Прячась от слуг, они немедленно увязали свое богатство в узлы и в тот же день покинули дом. Судьба гнала их дальше, дальше - на север.

***

Их захватили через два дня.

Хепри и Тамит думали, что скроются где-нибудь в Та Кемет, их богатство даст им защиту. Но никогда не надеялись на это всерьез – несчастные молодые люди с каждым часом все сильнее чувствовали, что сети вокруг них стягиваются все туже. Они даже хотели бежать через границу и морем уплыть в другую страну – неслыханный и отчаянный поступок: путешествия были очень опасны, а надменные дети Та Кемет не чувствовали себя дома нигде, кроме своей благословенной… и непонятной никому, кроме них самих, страны. Но им не дали этого сделать.

Прямо на городской улице их остановил вооруженный отряд; Хепри выхватил нож и тяжело ранил одного из воинов. Его ударили в лицо и в живот, лишив сознания, и скрутили, точно пленного враждебной страны. Так же связали его подругу, рыдающую и дерущуюся как кошка. Тамит тоже получила удар в живот и в испуге за себя прекратила сопротивление.

Ее связали таким же образом, как и ее мужа – никто не знал, что она беременна, и никому не было до этого дела.

Несчастный Хепри не предполагал, сколько сил брошено на его поиски – не только воины Амона, а также личная стража верховного жреца, но и воины самого фараона, разгневанного таким дерзким святотатством. Ничтожный слуга удостоился внимания его величества… только погубив себя. Только потревожив святыни Та Кемет. Иначе никто бы его не услышал.