Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй
Шрифт:
– А раз так, и живите вы все в мире и согласии, – заключил Симэнь и добавил. – А вечером жди. К тебе приду.
– Правда, батюшка? Не обманываете?
– Чего мне тебя обманывать!
Тем временем Инчунь принесла ключи, и Симэнь распорядился открыть кладовую Ли Пинъэр. Служанка вынула из шкафа шубу, встряхнула ее и завернула в узел.
– У меня нет хорошей кофты, – потихоньку прошептала Жуи. – Кстати достали бы мне. У матушки была кофта с юбкою …
Симэнь тут же велел отпереть сундук. Оттуда достали бирюзовую атласную кофту, желтую с узорами юбку, голубые расшитые узорами штаны из шаньсийского шелка и пару вышитых цветами наколенников. Жуи земными поклонами благодарила за наряды. Симэнь запер кладовую и перед уходом велел Жуи отнести шубу Цзиньлянь.
Цзиньлянь только что пробудилась. Чуньмэй застала ее за бинтованием ног.
– Жуи шубу принесла, – объявила горничная.
– Вели войти, – сказала Цзиньлянь, смекнув, в чем дело. Появившуюся Жуи она встретила вопросом: – Тебя батюшка прислал?
– Да, батюшка распорядился передать вам шубу, – отвечала Жуи.
– И тебе что-нибудь досталось? – поинтересовалась Цзиньлянь.
– Батюшка подарил мне кофту с юбкой на Новый год и велел у вас попросить прощения, матушка.
С этими словами Жуи опустилась перед Цзиньлянь на колени и отвесила четыре земных поклона.
– Меж нами, сестрами, такое ни к чему, – заметила Цзиньлянь. – Стало быть, ты хозяину приглянулась, а в таком случае, как говорится, и множество лодок не запрудит гавань, и множество повозок не перекроет дорогу – всем место найдется. Зачем друг другу зло причинять? Меня не заденешь, я не пристану. Я вот одна сижу, с собственной тенью время коротаю.
– Я ведь хозяйки лишилась, – говорила Жуи. – И хоть судьба моя в руках Старшей госпожи, только вы, матушка, мне опора. На вас вся моя надежда. А я вас, матушка, не подведу. Опавший лист к корню поближе норовит опуститься.
– А про эти наряды ты все-таки Старшей скажи, – посоветовала Цзиньлянь.
– Я у матушки Старшей загодя просила, – объясняла кормилица. Вот батюшка, говорит, освободится и даст.
– Так-то вернее!
Жуи вернулась к себе. Симэнь тем временем ушел в большую залу.
– Матушка тебя спрашивала, когда ты за ключами ходила? – обратилась кормилица к Инчунь.
– Спросила, для чего батюшке ключи понадобились, – отвечала служанка. – Не знаю, говорю, зачем, А про шубу ничего не сказала. Матушка больше ничего не говорила.
Между тем Симэнь проверил, как идут приготовления к приему. Тут же стояли сундуки с костюмами и реквизитом актеров хайяньской труппы – Чжан Мэя, Сюй Шуня и Сюнь Цзысяо. Еще раньше прибыли четверо певцов во главе с Ли Мином. Они земно поклонились Симэню, и тот распорядился, чтобы их накормили.
Трое певцов, среди них и Ли Мин, должны был услаждать знатных особ в передней зале, а Цзо Шунь петь гостьям в дальних покоях.
В тот день Ван Шестая, жена Хань Даого, сама прибыть не могла, но она купила ко дню рождения Юйлоу коробки подарков и отправила их с Шэнь Второй.
Ее паланкин сопровождал Цзиньцай. Ван Цзин проводил барышню Шэнь в дальние покои и отпустил носильщиков паланкина.
Пожаловали проживающая за городскими воротами свояченица Хань Старшая и невестка Мэн Старшая, а также жены приказчиков Фу и Ганя, жена Цуй Бэня – Дуань Старшая и жена Бэнь Дичуаня.
Сидя в большой зале, Симэнь заметил шедшую по боковой дорожке невысокую стройную особу в зеленой атласной душегрейке и красной юбке. Украшенная оправленным в золото голубым ободком прическа, никаких следов ни помады, ни пудры, узкий разрез глаз. Она была совсем похожа на Чжэн Айсян.
– Кто это? – спросил он у провожающего незнакомку Дайаня.
– Супруга Бэня Четвертого, – ответил слуга.
Симэнь, ни слова не говоря, пошел в дальние покои к Юэнян. Там пили чай. Симэнь поел рисового отвара и протянул хозяйке ключи.
– Зачем кладовую открывал? – спросила Юэнян.
– Шестой завтра не в чем к Инам пойти, – проговорил Симэнь. – Шубу сестрицы Ли попросила надеть.
Хозяйка бросила в его сторону неодобрительный взгляд.
– Ты сам, выходит, своего слова держать не можешь, – начала она. – После смерти Ли настоял, чтобы всех ее служанок в доме оставить, а теперь что делаешь [3]? А почему Шестая свою шубу не носит? Бережет, да? Ей, видите ли, эту подавай. Сестрица умерла, вот у нее глаза на шубу-то и разбежались. А будь она жива, с какими ты глазами к ней явился бы, а?
Симэнь язык прикусил.
Тут доложили о прибытии уездного экзаменатора Лю, принесшего долг. Симэнь пригласил его в залу. Завязался разговор.
Явился с визитной карточкой Дайань.
– От близких полководца Вана подарки доставили, – доложил он.
– Что за подарки? спросил хозяин.
– Кусок материи, жбан южного вина и четыре блюда угощений.
Симэнь взял визитную карточку, на которой было выведено:
« … от младшего родственника Ван Цая с нижайшим поклоном».
Ван Цзину было велено отправить ответную карточку, а принесшего подношения наградить пятью цянями серебра.
У ворот из паланкина вышла Ли Гуйцзе. Сопровождавший ее привратник заведения держал четыре коробки. К нему подоспел Дайань и взял подарки.
– Прошу вас, – обратился он к Гуйцзе. – Пройдите вот по этой дорожке. В зале господина экзаменатора принимают.
Гуйцзе по боковой дорожке проследовала в дальние покои. Дайань внес коробки к Юэнян.
– А батюшка видел? – спросила хозяйка.
– Нет еще, – отвечал Дайань. – У батюшки посетитель.
– Тогда в гостиной поставь, – распорядилась она.
Немного погодя экзаменатор удалился, а Симэнь пришел в дальние покои закусить.
– Ли Гуйцзе подарки поднесла, – сказала Юэнян.
– Не видал, – говорил Симэнь.
Юэнян велела Сяоюй открыть коробки. В одной лежали особые пирожки с фруктовой начинкой, символизирующие долголетие, в другой – сладкое печенье-розочки, изображавшие восемь бессмертных, а кроме того две жаренных утки и пара свиных ножек.