Дагор
Шрифт:
Там, в пещерах, должно быть, все источено водой, провалы, бездонные пропасти…
И если эти пропасти поглотят юного Арчи с его страшной ношей, это еще не худший исход…
Он сел на песок - ладонь тут же начали обгрызать песчаные блохи. Перед глазными яблоками пульсировали пурпурные круги.
– Похоже, - заметил Томпсон, - ждать придется долго.
– Нет!
– Сестра Мэри вытянула бледную руку.
– Вот он! Бледная фигура вновь возникла на фоне черной трещины. Юноша
неторопливо вошел в воду, спускаясь по невидимым ступеням… Одной рукой он стягивал одеяло
Подойдя к берегу и стоя по колено в воде, он протянул нечто Элейне, но Аттертон выбросил вперед длинную руку.
– Господь всемогущий, - пробормотал он, разглядывая добычу, - это же…
Через его плечо отец Игнасио видел статуэтку, выточенную из цельного зеленого камня. Лучи заходящего солнца пронзали ее насквозь, бросая на песок чистые травяные тона.
– Изумруд, - сказал Томпсон.
– Не обязательно, - Аттертон так и сяк поворачивал статуэтку в руке.
– Хризопраз. Или хризоберилл. Я встречал такие фигуры, но из терракоты. Видите, какая у нее голова?
– Жабы, - заключил отец Игнасио, - или змеи. Как бы то ни было, это не человек. Это дьяволица. Мерзость. Где ты ее нашел, Арчи?
– Там, - молодой человек махнул рукой в направлении скал.
– Там есть что-то вроде алтаря. Зал с колоннами, и вверху ряд отверстий, сквозь которые проникает свет. На стенах рисунки. И в перекрестье лучей на каменном троне сидит такая, но огромная. Эту она держала на коленях.
– Сао, - прошептал Аттертон, - мы нашли затерянный город сао!
Легендарный могучий народ, гиганты, прибывшие неизвестно откуда. Это… да, это их статуэтка. То, что попадалось до сих пор - жалкие копии, подражание, подделка.
– Их статуэтка, да?
– Томпсон покачал головой.
– В таком случае они не были людьми.
– Вовсе нет, - возразил Аттертон, - это Зверомаска. Ритуальная. В такие обряжались танцовщики. Господи, кто бы мог подумать, кто бы мог предвидеть… город сао… его искали на юге, а он здесь, в сердце континента…
«Зверомаска, - думал отец Игнасио, - о нет, вряд ли. Ведь что бы ни говорили о черных, они буквалисты. Они педанты. Они воспроизводят только то, что видят. Вот тело, вот голова. Уплощенная голова с выпирающими глазными яблоками и вертикальными прорезями зрачков. Вот ноздри короткого носа. Вот плоский жабий рот. Вот высокая шея. И никаких границ меж головой и прекрасным юным гладким женским телом… Есть легенды, которые передают шепотом, из уст в уста… О могучем народе, повелевающем этой землей, - вспомнил он, - говорят, даже дикие звери подчинялись ему, даже насекомые…
Они повелевали нелюдьми и сами были нелюди, и бедные жалкие дикари покорялись им, и трепетали перед ними, и подражали им… и вот они-то надевали маски, чтобы походить на своих хозяев, и делали из глины статуэтки, которые те вырезали из цельных камней… И передавали из уст в уста страшные легенды о великом городе, о власти, о холодном нечеловеческом разуме, чье ядовитое дыхание отравило целый континент.
Аттертон дурак, одержимый глупец, он не видит дальше своего носа, ему мерещится витрина в Британском музее и табличка со своим именем, тогда как демоны этой земли уже простерли над ним свои крыла».
– Там еще что-то есть?
– спросил Ричард Аттертон, ноздри его нервно раздувались.
– Что-то такое, что можно…
– Поглядите сами, - молодой человек пожал плечами.
– Там были еще двери… и коридоры… я взял только то, что лежало на виду.
– Факел!
– приказал Ричард Аттертон, обращаясь к Томпсону.
– Зачем?
– удивился юноша.
– Там же светло. Ряд окон наверху устроен так, что солнце проникает сквозь них.
– Но скоро стемнеет, - лорд Аттертон бросил тревожный взгляд на пылающий диск, который погружался в воды озера, а огненная дорожка вспухала ему навстречу.
– Остановимся лагерем здесь. Надо разжечь костер. Займитесь этим, Томпсон. А я пока… да, только взгляну.
Он решительно вошел в воду, и жидкое золото расплескалось вокруг его сапог. Жена не взглянула в его сторону. Она сидела на камне, опустив глаза и сцепив пальцы тонких рук…
Вход в расселину чернел, как обгорелая прореха на светлой ткани.
Теперь фигура Аттертона была видна по пояс - черная подпрыгивающая коряга на поверхности цвета смятого сусального золота. Он шел, раздвигая воду руками, словно она и впрямь была плотной.
«Предположим, - отрешенно подумал отец Игнасио, - в этом озере и впрямь живет какое-то чудовище… Рыба ведь хорошо клюет именно на закате. А он - без дагора».
Однако черная фигура, барахтаясь в алом расплаве, уже добралась до скалы. Теперь она карабкалась наверх, но так, словно невидимые ступени, по которым прежде поднимался Арчи, были из сахара и растворились в воде. Человек у скалы оскальзывался и хватался за выступы камня.
«Это все закат, - подумал отец Игнасио, - на закате все выглядит таким… безнадежным…»
Человек в воде наконец вскарабкался на выступ скалы и протиснулся в чернеющую трещину. Отец Игнасио ждал, зажав четки в опухшей, изъеденной москитами руке.
Человек появился вновь. Он растерянно озирался и не столько вошел, сколько спрыгнул в воду, подняв фонтан брызг. Рассекая руками воду, он шел к ним, и за его спиной смыкались две маленькие волны.
Он выбрался на песок и двинулся к Арчи. Вода, которую он не озаботился вылить из сапог, хлюпала и выплескивалась при каждом шаге.
Юноша, сидевший на песке, вскочил.
– Ты!
– процедил Ричард Аттертон.
– Ты, мерзкий лжец! Откуда ты взял эту статуэтку? Признавайся! Нашел где-то по дороге? Купил? Выменял? А потом притворился, что взял ее оттуда, да?
– Но я видел, - возражал юноша, отступая по мере того, как Аттертон наседал на него, - я сам видел. Рисунки на стенах. Золотые лотосы. И такие странные фигуры. Они будто дышат, живут. И эта статуя - огромная, вся из цельного камня. Солнце играет на ней, в ней!
– Там ничего нет, сэр Ричард?
– поинтересовался отец Игнасио спокойно.
– Нет!
– фыркнул тот.
– Глухая стена. Камни, скользкие камни, вот и все. Этот хитрый мерзавец всех надул!
– Но я видел!
– Он и правда видел, сэр Ричард, - сказал отец Игнасио.
– Вернее, видел его демон.