Дагор
Шрифт:
– К утру вернусь, вероятно.
– Возьмите хотя бы факел.
– Зачем?
– удивился Аттертон. Он покачал головой, не отводя взгляда от черного провала в скалах.
– Там свет. Дивный свет. Больше, чем свет. Он льется наружу, играет на волнах, вон там…
– Аттертон, - сказал отец Игнасио устало, - там ничего нет.
– А это?
– спросил лорд, кивнув на россыпь мерцающих драгоценностей.
– Впрочем… возможно, вы правы, а я - нет. И все, что я вижу там, иллюзия. Прекрасная иллюзия. Но если во что-то веришь… чего-то очень желаешь…
Он нетерпеливо махнул рукой и вновь ступил в воду, теперь совсем темную, играющую фосфорическими вспышками.
– Вы забыли сумку, - напомнил отец Игнасио, - и блокнот.
– Ах, но мне это больше не нужно, - отмахнулся тот.
– И вот это, возьмите это. Это мне тоже не пригодится. Увидимся завтра.
– Завтра, - эхом откликнулся отец Игнасио, и слово его ушло по темной воде.
– Простите меня.
– За что?
– Я хотел вам помешать. Но оказался слаб. Не смог. Не смог.
– Я рад, что не смогли, - крикнул над водой Аттертон новым, молодым голосом.
Отец Игнасио спрятал руки в рукава и побрел вдоль кромки воды. За песчаным холмом в крохотном лагере белокурая женщина встала ему навстречу.
– Где он?
– спросила она сдавленным голосом.
– Ушел. Опять ушел.
– Ночью? Почему?
– Там, в скалах, было нечто, и оно позвало его.
– Он вернется?
– тихо спросила она.
– Не знаю…
Она прерывисто вздохнула.
– Если бы я… если бы встретила его на берегу, он бы остался?
– Я думаю, - сказал отец Игнасио, - он все равно ушел бы. Полагая, что делает это ради вас. В вашу честь, ради грядущей славы… Не казните себя, Элейна. Он и впрямь одержим. И он просил передать вам вот это.
Священник бросил сумку Аттертона рядом с костром. Золото и лазурь, казалось, испускали свой собственный свет.
– Ух ты!
– восхищенно сказал Томпсон.
– И там такого полно, да?
– Возможно. Не знаю. Надо спросить у него.
Он кивнул в сторону Арчи, который продолжал неподвижно сидеть на песке, сам по себе, человек без дагора…
– И как бы то ни было, - заключил он, - нам туда не пройти. Кстати, Томпсон… - он понизил голос до шепота и поманил охотника рукой, - когда он возвращается, его видно издалека. Если он будет не один, если с ним будет кто-то еще…
– Да?
– Просто держите карабин наготове. Не знаю, что там обитает в этих скалах, но к человеку это не имеет ни малейшего отношения.
На горизонте, словно темные облака, вставали дальние горы. В тростниках кричала какая-то птица.
– Черт, мы ничего не нашли, - сказал Томпсон.
– Бултыхались там, в этой проклятой воде, - ни входа, ничего. Ты ж говорил, там ступени и какая-то дверь…
– Я видел ее тогда, - бесцветно проговорил юноша, - теперь не вижу.
– Значит, правда, что туда можно пройти только с этой тварью. Она вроде ключа. Ничего не выходит, святой отец. Аттертон ушел со своим дагором,
– Как вы думаете, - Элейна сжимала и разжимала пальцы, - что с ним?
– Ну, если честно, мэм… Он мог сломать ногу. Упасть. Провалиться в какую-нибудь ловушку. Я слышал всякие истории про заброшенные храмы. Там всегда ловушки, разве нет? Против грабителей могил, например.
– Вчера он тоже ходил туда, - заметил отец Игнасио, - и благополучно вернулся. Причем в полной темноте.
– Он же взял факел?
– с надеждой спросила она.
– Нет. Он сказал, там свет. Такой свет, что не нужен никакой иной.
– Что это значит?
– Не знаю.
– Зато он знает!
– Мэри вскочила и, подобрав юбки, побежала по песку к Арчи, сидевшему поодаль с опущенной головой.
– Почему он молчит? Что там было?
– она глядела на юношу с какой-то странной, требовательной яростью.
– Что это было?
– Неважно, - сказал юноша тихо. Сейчас, под беспощадным солнечным светом, он выглядел выгоревшим, почти бесцветным.
– Ведь я все-таки вернулся.
Он поглядел на Элейну, и отец Игнасио увидел, как под его взглядом она краснеет: румянец залил даже виски.
– Это из-за тебя я вернулся, Элейна. Я думал о тебе. Не он.
– Замолчи, - нервно сказала она.
– Мы подождем… мы ведь подождем?
– она с надеждой смотрела на Томпсона, на отца Игнасио…
– Конечно, подождем, мэм, - вежливо ответил Томпсон, - сколько сможем.
Молоты грохотали у него в голове, и отец Игнасио поднялся с сухого тростника, служившего ему ложем. Песчаные блохи лениво разбрелись в разные стороны. «Это лихорадка, - подумал он, - если бы она отпустила… на час… на полчаса… если бы голова стала ясной, я бы сказал им… Убедил бы их уйти: здесь больше нечего ждать, не на что надеяться».
Но женское упорство - вещь почти неодолимая, тем более Мэри неожиданно поддержала Элейну. «Он, конечно, вернется, - сказала она, - будет просто нехорошо взять вот так и уйти, когда, быть может, он взывает о помощи, ранен или просто заблудился во тьме пещер». Но время шло, леди Элейна напрасно сидела на берегу, кусая губы, а он, отец Игнасио, трясся от жары и холода, и молоты у него в голове все грохотали.
В голове? Он неверными шагами направился к костру, где Томпсон деловито паковал заплечный мешок. Охотник затянул ремни и уставился на священника снизу вверх.
– А, вы тоже их слышите? Похоже на барабаны, - сказал он наконец.
– Странно только, они идут вроде как из-под воды.
– Как вы думаете, - отец Игнасио покрутил затекшей шеей, - кто это?
– Ну… кто-то же проложил тропу сюда, верно? О местных племенах ходят дурные слухи. И я бы…
– Что?
– Не думаете же вы, что Аттертон еще жив? Пора кончать это представление. Впрочем, если они будут медлить, уйду один. Я отработал свое.
Бу-бум… бу-бум…
Невидимые барабаны во тьме выбивали причудливый ритм, от которого можно было сойти с ума…