Дальней дороги
Шрифт:
Ага, вот где: возможно, он сидит у психофизиков и дожидается, пока они изготовят карты с Лениными данными, для завтрашней работы. Если так, - молодец парень.
Он позвонил к психофизикам. Витьки там не оказалось. Тем хуже для них: чтобы разговор не пропал зря, пришлось их выругать за то, что карты будут готовы только завтра, рано утром. Волгин выговорился, но легче ему от этого не стало: Витьки-то не было, а работать без него было непривычно, неуютно и вообще паршиво.
Волгин с досады удалился в свой кабинет и сильно хлопнул дверью. Тут с этой подготовкой он совсем ослабил вожжи, все гуляют, когда и где хотят. И Витька - первый.
Ну, подожди у меня, мушкетер. Хотел было я завтра поставить тебя рядом, чтобы смотрел и учился. А теперь посажу вон в ту кутузку, к стабилизаторам напряжения. И просидишь все время, глядя на вольтметры и покрикивая на автоматы, которые все равно стабилизируют без тебя. Весело тебе будет? А?..
Волгин прислушался. Что-то гудело в лаборатории. Нет, он пушку выключил. Кто же там возится?
Определенно, Витька: пришел, прокрался и включил аппарат с таким видом, словно и не отлучался никуда.
– Виктор!
– рявкнул Волгин.
– Выключи машину и иди сюда!
Витька показался на пороге. Сейчас это не был ни граф Монте-Кристо, ни Ушаков, прославленный командор звездников. Это был просто Витька. Восемнадцати с половиной лет отроду, лаборант.
– Так вот, - сказал Волгин.
– Слушай, какая мне пришла идея: после этого эксперимента сразу же займемся одной вещью...
Он стал рассказывать, как всегда, увлекаясь. Потом внезапно умолк, глядя на Витьку: парень слушал внимательно, как всегда, но в глазах его было страдание, прямо боль. Такого не замечалось раньше.
– Ты что, - спросил Волгин, недоумевая.
– Нездоров? У врача был?
– Здоров, - сказал Витька тусклым голосом.
– Тогда, может...
– Волгин подбоченился, - может быть, тема разговора тебя не интересует?
– Интересует. Только...
– Ну, ну? Смелее!
– Мне над этой темой не работать.
– Это еще почему?
– Это было так нелепо, что Волгин забыл даже рассердиться.
– "Вега" уходит завтра, - несчастно сказал Витька и крепко сжал челюсти, - даже заметно было, как напряглись скулы.
– Что еще за "Вега"?
– Корабль Дальней разведки.
– Нет сейчас на Земле никаких кораблей Дальней разведки.
– Есть. "Вега" вне расписания, и пришла по заданию флота. Но корабль-то их.
– Ну допустим, так. Но тебе-то что до этого? Ты-то, надеюсь, в Дальнюю не собираешься?
– Вот именно собираюсь, - сказал Витька.
– Ты? Прямо смешно...
– Что ж смешного?
– Да не возьмут тебя, как бы ты ни хотел. Не дорос. Да и что тебе там делать?
– Что все.
– Да ведь есть у тебя дело здесь, в институте. Не знаю, какого еще рожна тебе нужно.
– Это правильно, - согласился Витька.
– Только вы-то сами там были?
– В Дальней? Был.
– Так что вы знаете, для чего работаете. А я?
– А что ты?
– Я там не был и не знаю.
– Ну если тебе так нужно, я могу рассказать...
– Нет: я сам хочу видеть.
– Ну... ладно, дам тебе время - слетай на Луну, поживи, там у меня знакомые есть; там все увидишь: что Луна, что любая планета за тридевять систем - все равно.
– Наверное, не все равно, - рассудительно сказал Витька, - раз с Луны никто не уезжает, а с дальних станций...
Волгин вздохнул и пожал плечами.
– Ладно, может быть, в чем-то ты и прав, подумаем на досуге. Но сейчас в Дальнюю тебя не возьмут. Может, хочешь зайцем улететь? И не пытайся: нынче такие номера не проходят. Хотели бы тебя взять, у меня спросили бы: для них я не чужой человек. Просто тебе кто-то задурил голову, а ты...
– Меня взяли, - сказал Витька.
– Самый главный их взял: представитель Звездного флота. Он еще сегодня утром к нам приходил, хотел вас увидеть...
– Что же, он насчет тебя, что ли, хотел говорить? Что ты за персона, что даже в Дальней разведке известен?
– Нет, я сам его попросил.
– Ага, - сказал Волгин.
– Ты попросил, он согласился... все понятно, все очень просто. Как в сказке.
Он умолк и зашагал по кабинету из угла в угол, заложив руки за спину. Витька сидел, глядя вдаль и, наверное, уже представлял себе, что оказался в Дальней разведке.
Рано размечтался, милый. Рано. Да. Но кто бы мог подумать...
И вдруг странная мысль пришла Волгину в голову, так что он даже остановился с ходу, словно, налетев на стол. Всего несколько часов прошло с тех пор, как он, Волгин, сказал Елене: если бы потребовалось, отпустил бы Витьку, как бы это тяжело ни было. Но не получилось ли так, что Витька после этого увиделся с Еленой, и она, желая проверить, испытать искренность Волгина, уговорила мальчишку, и он в самом деле воспылал желанием? Конечно, можно сказать ему категорически: никуда не поедешь, я буду протестовать, я сделаю так, что Дальняя откажется... Можно. И можно в самом деле добиться того, что никто его не возьмет: доказать хотя бы, что Витькино участие в важнейших экспериментах просто-таки необходимо. Все это возможно; но если завтра Елена небрежно осведомится о том, к какому же решению пришел Волгин по этому поводу, и если она узнает или поймет (а она и узнает, и поймет), что Волгин не только не согласился, но всячески противодействовал этому, то ее участие в эксперименте будет наверняка исключено. Да, именно так: не зря же она сказала, что будет думать до завтрашнего утра...
Нет, ломиться напрямик нельзя.
Но и оставить так нельзя: трудно себе представить, как он будет обходиться без Витьки. Конечно, он говорил Лене; но это была, так сказать, риторическая фигура, этого не следовало понимать буквально...
Волгин почувствовал, что от презрения к самому себе на душе становится мутно. Однако презирай, не презирай себя, это ничего не меняло, и просто так, сразу, отказаться от Витьки он не мог. Столько труда вложил Волгин в этого парня, столько идей высказал ему - в первую очередь ему!
– столько надежд связывал с ним - видел его наследником научного, интеллектуального имущества (Волгин хотел было добавить "и морального", но отчего-то запнулся даже в мыслях), - и вдруг 'ни с того, ни с сего послать этого мальчишку в Дальнюю, - а что такое Дальняя, Волгин знал, - и не ведать, дождешься ли его оттуда: Дальняя - не на месяц и не на год, а на годы, а то и навсегда. Как у Маркуса, у Бухори...