Дальней дороги
Шрифт:
– Что значит - зачем! Естественно же! А что касается того, что рано, то тут, понимаешь ли, все зависит от точки зрения.
– Не совсем понимаю, - сказала Елена.
– Слушай, Волгин... Я ведь помню тебя, и знаю, что такие предисловия - не к добру. Может быть, ты скажешь, в чем дело?
– Ну, конечно, скажу, - ответил он после недолгого колебания.
– Дело в счастьи, только и всего.
– В счастьи...
– медленно проговорила она.
– В чьем?
– В твоем, в его...
– О моем, я думаю, не стоит. А у него все впереди.
– Вот-вот. Но "все впереди" - не значит "неизбежно впереди". Жизнь, как ты знаешь, выкидывает разное. И, может быть, надо уже заблаговременно подумать о том, чтобы это самое счастье для нового человека было гарантировано.
– Ты все еще говоришь загадками и самыми общими местами. Конечно, каждый человек мечтает о счастьи. Только - что каждый из нас понимает под этим словом?
– Ну, вот взять тебя, - сказал Волгин и тряхнул волосами, словно отбрасывая что-то, мешавшее ему.
– Взять тебя. Мы одни, мы давние друзья, можем говорить откровенно. Ты не была счастлива, я-то уж это знаю.
Ее веки дрогнули, когда она подтвердила:
– Не была.
– Хотя, - неожиданно для самого себя торопливо произнес Волгин, - хотя в свое время я, кажется, делал все...
– Если ты об этом, - прервала Елена, - то не надо.
– Да нет, не об этом... это нечаянно сказалось, прости. Но ты несчастлива была прежде всего потому, что всю жизнь хотела того, чего не могла. Так?
– Так, - тихо ответила она.
– Но к чему...
– Подожди... Я не зря, поверь. Ты принадлежала Дальней разведке, правда? Вспомни, сколько раз мы стартовали вместе!
– Не так-то уж много...
– Пять раз, совершенно точно.
– Шесть, - сказала она.
– Считая старт с Земли - шесть.
– Пусть шесть. Помнишь, с какой радостью, подъемом, как это еще называется, - с каким восторгом ты это делала?
– Забыть нельзя. Если бы даже хотела...
– И как ты не смогла выдержать до конца ни одного поиска - тоже помнишь, конечно. Как отвратительно чувствовала себя, как не могла думать ни о чем другом, только о Земле, как мечтала о возвращении туда... И ведь ты не боялась, я растоптал бы каждого, кто заподозрил бы тебя в трусости, в слабодушии, но у нас таких не было: мы быстро научились отличать трусость от чего-то другого, и все мы знали, чего ты стоишь. Но с этим справиться ты не могла...
– Бывали дни, когда я просто переставала чувствовать себя человеком, - призналась Елена, опустив голову.
– Мы видели, что с тобой творится неладное. И посоветовали тебе взять длительный отпуск, пожить на Земле.
– Я часто думаю: не было ли это ошибкой? Этот самый первый отпуск.
– Сейчас легко судить себя. Но тогда даже со стороны было видно, каково тебе. Ты улетела на Землю, а мы двинулись дальше...
– Я еще не успела долететь до Земли, - сказала Елена, как поняла, что не надо было уходить. Меня тянуло назад не меньше, чем из Дальней тянуло на Землю. Я высидела на планете полгода - через силу, стиснув зубы, честное слово. А потом вернулась.
– Да. И повторилось то же самое. Прошло не помню сколько месяцев - и тебе пришлось лететь на Землю опять.
Елена промолчала.
– Для любого другого этого хватило бы: обратный путь в Дальнюю разведку оказался бы для него закрыт. Но никто из нас не хотел расставаться с тобой. Мы ведь все переживали то же самое, только, видимо, не так сильно...
– Или вы сами оказались сильнее...
Волгин и сам думал так, но не хотел говорить этого вслух.
– Может быть, не знаю... Вероятно, да. Но мы старались сделать так, чтобы ты привыкла, чтобы избавилась от этой страшной тоски по Земле, которую, быть может, можно назвать и страхом перед бесконечностью пространства, перед множеством миров...
– Наверное, можно сказать и так.
– Это все равно. И это повторялось не два, не три раза. И мы не противились. Но однажды ты не вернулась сама, а Дальняя разведка уходила все дальше. Теперь это кажется немного смешным, но тогда достигнутое представлялось громадным.
– И я завидовала вам. А не вернулась потому, что поняла бесполезно. Я не смогу преодолеть себя.
– И осталась на Земле.
– С тех пор я не вылетала даже на Луну. Земля не так уж мала, на ней достаточно места и занятий, - так казалось мне. Но столько лет прошло...
Елена внезапно умолкла, словно спазма перехватила ей горло. За нее закончил Волгин:
– Да, прошло много лет, и ты не нашла своего места, не нашла себе занятия. Не нашла и до сего дня. Так? Какие-то ветры, как сухой лист, гонят тебя по планете и нигде не разрешают остаться надолго...
– Хватит, Волгин, - сказала Елена.
– Хватит. Мне не очень легко разговаривать об этом, и я не вижу смысла...
– Смысл есть, в том-то и дело, - сказал Волгин.
– Ты ведь согласишься с тем, что мы не только сами должны учиться на своих ошибках, но и учить других; своих детей - прежде всего?
– Трудно было бы возразить. Но при чем тут...
– Слушай, Елена, - сказал Волгин, привстав и перегнувшись через стол, чтобы оказаться как можно ближе к ней.
– Слушай, Ленка... Ты ведь не хочешь, чтобы этот, - тот, кто у тебя будет, - пережил то же, что ты, чтобы и он - или она, все равно, - всю жизнь не мог найти свое дело?
– Разве в этом главное? Я-то свое дело нашла, я только не смогла его делать, вот в чем причина...
– Ну пусть так. Ты ведь не станешь желать, чтобы и его постигла такая же судьба?
Она зябко повела плечами.
– Нет, не приведи... Об этом мне страшно и подумать.
– Но гарантировать, что так не получится, ты не можешь.
– Как будто ты можешь, - слабо усмехнулась она.
– Я могу, - сказал Волгин, распрямляясь.
– Вот именно, что я - могу.
Елена молчала, недоверчиво глядя на него.
– Тут, понимаешь ли, открываются такие возможности, такие перспективы... Человек будет устремлен туда, в пространство, с самого начала. Он... Погоди, я лучше объясню тебе все по порядку...