Дальняя заря Ивана Ефремова
Шрифт:
– Ну, больно же! – Гриф нежно провёл тыльной стороной ладони по щеке любимой.
Фай Родис ещё раз оглянулась на оставшихся товарищей, кивнула на прощание и последовала к распахнутым дверям машины. Верный сдэф, устремился следом и уцепился за край подножки. Старший встречающей команды сделал протестующий жест. Мгновенно из-за его спины возник высокий боец в лиловом мундире и энергично пнул робота ногой прямо в металлический колпак.
Предостерегающий крик Родис, обернувшейся
Фай Родис простёрла руку над своим роботом, опустила заграждавший лицо щиток, и впервые сильный голос женщины Земли раздался на планете Ян-Ях без передающего устройства:
– Осторожно! Это всего лишь машина, служащая носильщиком и защитой. Машина безвредна, но устроена так, что любой предмет, достигший её поверхности, вернётся в исходную точку, а удар по корпусу вызовет отталкивающую реакцию, как это сейчас случилось. Помогите вашему другу выбраться из кустов и не обращайте внимания на наших помощников.
Заброшенный в кусты богатырь, сердито ворча и бросая злобные взгляды на землян, выбрался из зарослей. Его соратники встретили парня смехом, но поймах грозный взгляд, быстро заткнулись.
В последний раз земляне окинули глазами "Тёмное Пламя". Уютный и надёжный кусочек родной планеты одиноко стоял на фоне стального моря, среди обгорелых и обломанных кустов на пыльной площадке. Люди Земли знали, что оставшиеся товарищи безотрывно следят за ними, но темнота в глубине люка казалась непроницаемой.
Повинуясь знаку сановника "змееносца", звездолетчики всей толпой забрались во лиловый транспортёр и опустились в глубокие мягкие сиденья. Машина, раскачиваясь и хрустя фрикционами, двинулась по неровной дороге. Взвилась коричневая тонкая пыль, скрыв купол "Тёмного Пламени".
24 сентября 1955 года. Крым. Судак. Ефремов, Юхневская и Верник
Неделя в Судаке под сенью генуэзских башен и скал Куле-Буруна пролетела незаметно. Олесь Верник и в самом деле оказался очень компанейским парнем. Он знал наизусть множество комических историй, рассказывал их тако хорошо, что уже на второй день даже Иван Антонович почувствовал к нему симпатию. Правда, на третий день он же чуть не устроил драку, застав Сашко и свою милую за лёгкими эротическими упражнениями, но вовремя вспомнил собственные видения. «Старею я что ли?» – подумал Ефремов и, преодолев собственную косность, показал парочке, что старый конь не только борозды не портит, но и вспашет глубоко, если его как следует приласкать. В результате все были счастливы.
Объясняя позже свой нетипичный поступок, Иван Антонович рассказал Вернику про свои видения, про записки и про свои мытарства с ними.
– Как это интересно! Как захватывающе! – эмоционально отреагировал Олесь. – Ах! Как жаль, что я
– Но это будет совсем не то, что я должен… – начал отбиваться Иван Антонович и вдруг остановился. – А ведь ты, Сашка, прав! Прав, чёрт побери! Надо написать так, чтобы все запищали от восторга и издали. Тогда и «Долгая Заря» зайдёт за милую душу!
Через неделю Верник провожал Ивана и Тасю, отплывающих на теплоходе в Сухуми. Вдруг он хлопнул себя по голове.
– Иван Антонович, вам просто необходимо найти Смирнова! – он едва успел ухватить Ефремова за рукав. – Уникальнейший человек! Телепат, нейрохирург, санскритолог… Мысли читает.
– Где ж я твоего Смирнова найду? Смириновых в Союзе миллионы.
– Кажется, он в Ашхабадском меде работает.
– Тогда не судьба… Пожал плечами Ефремов и, подхватив Тасю, поспешил на борт.
***
Результатом Крымского отпуска стал роман «Туманность Андромеды» уже в 1957 году напечатанный в «Пионерской правде», а в 1958 изданный отдельной книгой. И в том же году посыпались восторженные отзывы. А в 1959 Ефремову вручили премию за лучший роман для школьников. Всё вышло так, как планировал писатель.
10. РАЗВЕДКА БОЕМ
5 ноября 1955 года. Москва. Палеонтологический институт. Иван Ефремов
В октябре после возвращения из Крыма у Ивана Антоновича начались мучительные головные боли. Орлов, пользуясь положением директора института, отправил Ефремова на медобследование в поликлинику Академии наук.
Медицинские светила тщательно обследовали знаменитого учёного. Это сильно мешало работе над новым романом о великой коммунистической цивилизации, но Ефремов стоически сносил все издевательства и пытки, которыми его мучили мастера лечебного дела.
Особенно возбудился невролог, которому Иван Антонович решился рассказать о своих видениях. Он мучил Ефремова странными тестами, брал какие-то анализы, просвечивал мозг рентгеном в разных ракурсах. Нейрорентген, однако, ничего не обнаруживал, остальные анализы тоже показывали только старые уже известные болячки, давно зафиксированные в карте именитого пациента.
– Дорогой вы мой, Антон Иванович…
– Я – Иван Антонович, – усмехнулся Ефремов, привыкший к тому, что немного рассеянный невролог постоянно путает его имя-отчество.