Данте. Демистификация. Долгая дорога домой. Том I
Шрифт:
Пока Данте говорит с новым призраком, тень Фаринаты неподвижна, это говорит о том, что её хозяин уже умер, в отличие от другой тени, которая представляется ещё живущей.
В античных верованиях, Персефона (жена Плутона – Аида – госпожа, чью волю здесь творят), наравне с Гекатой и Артемидой, считалась богиней Луны.
Луна, в виде полумесяца – символ Османской империи, поэтому Фарината говорит о ней, как о госпоже, чью волю здесь творят. Он говорит: военное счастье – вещь переменчивая, поэт в этом убедится не позже, чем через 50 месяцев. Такое время осталось до конца войны, срок окончания которой душе кардинала ясен, неясен только исход. Он выражает сожаление, что дело, которому он служил, не даёт плодов, благословляет Данте на возвращение в милый мир и спрашивает: – «Почему контрреформаторы, составляющие оплот Католической Церкви так не любят реформаторов всех мастей, также верующих христиан?».
Ond'io a lui:Данте отвечает: – в память о самой кровопролитной битве во время войны за Польское наследство в северной Италии, при Гвасталле, где император Священной Римской империи германской нации, Карл VI, 19 сентября 1734 года потерпел сокрушительное поражение от кардинала Флери, потеряв убитыми около 6 тысяч человек; когда река Арбия окрасилась кровью павших.
Кардинал возражает на его обвинения в кровопролитии, говоря: там были не только французы, которых пало также очень много, но и другие союзные войска и у каждого из идущих в бой были собственные причины на это.
Название Флоренция, во всех случаях упоминания в Комедии, используется поэтом как зашифрованное название Франции и понятно почему: назови он Францию своим именем, Комедия потеряет загадку, скрывающую истинный смысл и место действия. Флери говорит о Флоренции, имея в виду Францию, которую он всю свою долгую жизнь укреплял и защищал, воюя только осторожно, малыми силами, обязательно в союзе и за спиной других государств. Так и в текущей войне за Австрийское наследство, на территории Италии действует испано – неаполитанское войско (Лев), а Франция (Волчица), руководит этим процессом издали (не опуская забрало для боя).
«Deh, se riposi mai vostra semenza»,prega“ io lui, „solvetemi quel nodoche qui ha «nviluppata mia sentenza. [96]El par che voi veggiate, se ben odo,dinanzi quel che «l tempo seco adduce,e nel presente tenete altro modo». [99]«Noi veggiam, come quei c'ha mala luce,le cose“, disse, „che ne son lontano;cotanto ancor ne splende il sommo duce. [102]Quando s'appressano o son, tutto `e vanonostro intelletto; e s'altri non ci apporta,nulla sapem di vostro stato umano. [105]Per`o comprender puoi che tutta mortafia nostra conoscenza da quel puntoche del futuro fia chiusa la porta». [108]«О, если б ваши внуки мир нашли! —Ответил я. – Но разрешите путы,Которые мой ум обволокли. [96]Как я сужу, пред вами разомкнутыСокрытые в грядущем времена,А в настоящем взор ваш полон смуты». [99]«Нам только даль отчетливо видна, —Он отвечал, – как дальнозорким людям;Лишь эта ясность нам Вождем дана. [102]Что близится, что есть, мы этим трудимНаш ум напрасно; по чужим вестямО вашем смертном бытии мы судим. [105]Поэтому, – как ты поймешь и сам, —Едва замкнется дверь времен грядущих,Умрет все знанье, свойственное нам». [108]Данте выражает пожелание в скором окончании войны и спрашивает Флери: насколько далеко души в Аду могут видеть будущее. Тот отвечает, что близкое предвидение им не дано, а за тьмой времени они могут увидеть только самые отдалённые результаты своей деятельности, подобно тому, как Анхиз предсказал и показал в Элизиуме царю Энею далёкое будущее его рода, не вдаваясь в подробности, как это предстоит достигнуть.
При этом он ссылается не на Господа-Создателя, а на «duce» – Вождя, подразумевая под этим Вергилия, который в «Энеиде» блестяще использовал этот поэтический приём.
Это очень интересное замечание: не говоря о том, что предвидение «мёртвых душ» простирается в недоступное нам «отдалённое будущее», а в прошлое вообще не идёт, Флери простодушно сообщает: после нашей смерти умрёт и всё знание, свойственное нам, так, что для наших потомков мы не оставим никаких сведений о прожитых нами временах.
Allor, come di mia colpa compunto,dissi: «Or direte dunque a quel cadutoche «l suo nato `e co'vivi ancor congiunto; [111]e s'i» fui, dianzi, a la risposta muto,fate i saper che «l fei perch'e pensavagi`a ne l'error che m'avete soluto». [114]E gi`a «l maestro mio mi richiamava;per ch'i» pregai lo spirto pi`u avaccioche mi dicesse chi con lu» istava. [117]Dissemi: «Qui con pi`u di mille giaccio:qua dentro `e «l secondo Federico,e «l Cardinale; e de li altri mi taccio». [120]И я, в скорбях, меня укором жгущих:«Поведайте упавшему тому,Что сын его еще среди живущих; [111]Я лишь затем не отвечал ему,Что размышлял, сомнением объятый,Над тем, что ныне явственно уму». [114]Уже меня окликнул мой вожатый;Я молвил духу, что я речь прерву,Но знать хочу, кто с ним в земле проклятой. [117]И он: «Здесь больше тысячи во рву;И Федерик Второй лег в яму эту,И Кардинал; лишь этих назову». [120]Данте, зная, что сын второго призрака пережил и его самого; как я понимаю, пережил и 1814 год, просит кардинала передать это ему. Он не ответил призраку сразу, потому что речь шла о событиях и персонажах, до наступления которых было ещё далеко. Если самого призрака он хорошо знает, то его сын мог ещё и не родиться (а я выяснил, что он переживёт поэта). Потом он спрашивает кардинала: кто лежит с ним рядом в кругу ересиархов.
Федерик второй – прусский король Фридрих II Великий (1712—1786 годы). Кардинал – сам Флери, подчеркнувший своё духовное звание, что не оставляет у меня сомнений в выбранной для Фаринаты фигуры. Кардиналом и только кардиналом именовали и предшественника кардинала Флери – кардинала Мазарини (1602—1661 годы), бывшего, как и сам Флери, первым министром Франции и руководившей ей в своё время. Фридрих II намного пережил 1743 год, но поэт пережил и его, а здесь душа кардинала демонстрирует, насколько далеко она «провидит» будущее.
Флери насчитывает в здешнем рву больше тысячи разных ересиархов. Прусский король Фридрих II Великий попал сюда, среди ересиархов, как реформатор, по соседству с Фаринатой и Мазарини, что естественно для Данте – контрреформатора.
Indi s'ascose; e io inver» l'anticopoeta volsi i passi, ripensandoa quel parlar che mi parea nemico. [123]Elli si mosse; e poi, cos`i andando,mi disse: «Perch'e se» tu s`i smarrito?»E io li sodisfeci al suo dimando. [126]Тут он исчез; и к древнему поэтуЯ двинул шаг, в тревоге от угроз,Ища разгадку темному ответу. [123]Мы вдаль пошли; учитель произнес:«Чем ты смущен? Я это сердцем чую».И я ему ответил на вопрос. [126]Поэт возвращается к вождю, в тревоге ища разгадку ответу Фаринаты. Вергилий, видя, что он чем-то смущен, спрашивает его о причине, вызвавшей смущение; он честно отвечает.
Просматривая информацию о поэтах XVIII века, я случайно наткнулся на крайне интересный герб одного из поэтических родов Италии – Капнисси. Он знаменит тем, что один из них – Василий Василиевич Капнист (1758—1823 годы), известный поэт России, был из этого итальянского рода. На гербе рода Капнисси изображён извергающийся вулкан, а девиз герба гласит: – «Под огнём недвижен» [Рис. А X. 2]. Откуда могли взяться корни у этого герба?