Дело испуганной машинистки

Гарднер Эрл Стенли

Спокойным голосом она назвала свое имя и адрес секретарю суда, а затем, оценив мгновенным взглядом членов Скамьи Присяжных, перенесла полный ненависти взгляд на окружного прокурора. Отвечая на вопрос Гамильтона Бергера, она признала свою связь с Бакстером, а затем подробно рассказала обо всем плане контрабандной перевозки бриллиантов, о поездке на туристическом судне и о комедии с предложением ей руки и сердца.

Затем она поведала о планах, которые должны были имитировать самоубийство, о намеренном флирте со вторым

офицером, о сцене на корабле и, наконец, о прыжке на рассвете в воды залива. Она рассказала также о том, что у нее в чемодане был небольшой баллон со сжатым воздухом и о том, что Манро Бакстер, прыгая за борт, был готов к преодолению большой дистанции под водой.

Гамильтон Бергер, разложив перед свидетелем карты и фотографии судна, просил показать приблизительно место на палубе, с которого произошел прыжок, а также положение корабля в водах залива.

— Пожалуйста, вы можете задавать вопросы, — обратился прокурор к защитнику.

Мейсон улыбнулся Ивонне Манко, которая отплатила ему тем же. Она незначительно изменила позу, положив ногу на ногу таким образом, что два присяжных приподнялись немного с кресел, чтобы лучше видеть, в то время, как две, куда менее привлекательные, чем свидетельница женщины со Скамьи Присяжных, демонстративно задрали подбородки вверх.

— Вы пользуетесь именем Ивонны Манко? — спросил Мейсон.

— Да.

— Вы пользуетесь также другими именами?

— Нет.

— Вы были законной супругой Манро Бакстера?

— Да, но когда я стала вдовой, то предпочла вернуться к моему профессиональному псевдониму, Ивонна Манко.

— Понимаю. Вы не хотите носить фамилию мужа?

— Не в этом дело, — запротестовала она. — Ивонна Манко — это мой профессиональный псевдоним.

— О какой профессии вы говорите?

На минуту воцарилась мертвая тишина, которую прервал резкий голос Гамильтона Бергера:

— Вношу протест, Высокий Суд. Вношу протест против способа, которым был задан вопрос. Протестую также против самого вопроса. Он не относится к делу и не имеет для дела никакого значения.

Судья Хартли задумчиво погладил подбородок.

— Что ж, в этом случае я признаю протест. Хотя в свете ответов, данных свидетелем… хм. Несмотря на все, протест признается.

— Вы вышли замуж за Манро Бакстера? — продолжал Мейсон.

— Да.

— На судне?

— Да.

— А не перед путешествием?

— Нет.

— И наверняка не было никакой свадебной церемонии перед этим рейсом?

— Нет.

— Вам известен юридический термин «фактическое супружество»?

— Да.

— Вы пользовались когда-нибудь фамилией Бакстер?

— Да.

— Перед поездкой на корабле?

— Да.

— Это правда, что частью плана, составленного вами и Манро Бакстером было симулирование самоубийства и инсценирование его смерти?

— Да.

— Кому пришла эта идея? Вам или Бакстеру?

— Ему!

— Следовательно,

с целью контрабанды большого количества бриллиантов, Бакстер планировал прыжок за борт и инсценировку собственной смерти, так?

— Да. Я уже говорила об этом.

— Другими словами, — спокойно продолжал Мейсон, — он намеревался считаться покойником, если в этот период для него это было выгодно?

— Вношу протест из-за того, что вопрос уже был задан ранее и свидетель ответил на него, — гневно возразил Гамильтон Бергер.

— Протест принят, — заявил судья Хартли.

Мейсон усмехнулся присяжным, довольный тем, что обратил их внимание на деталь, по его мнению, особо важную в деле.

— Вы знали о том, что принимаете участие в афере с контрабандой? — снова обратился он к свидетелю.

— Ну конечно. Я ведь не такая глупая.

— Вот именно, — поддакнул Мейсон. — После начала следствия вы встретились с окружным прокурором, так?

— Естественно.

— А не было ли договоренности с окружным прокурором о том, что если вы дадите показания по рассматриваемому сейчас делу, то вы не будете привлечены к ответственности за контрабанду?

— Ну что же, конечно…

— Минуточку, минуточку, — перебил Гамильтон Бергер, вскакивая на ноги. — Высокий Суд, вношу протест в связи с последним вопросом.

— Прошу назвать причину, — распорядился судья Хартли.

— Вопрос не относится к делу и не имеет для него никакого значения.

— Отвожу протест, — решил судья Хартли. — Пусть свидетель ответит на вопрос защитника.

— Что же, мы конечно не делали формального договора. Это было бы неразумно.

— Кто сказал свидетелю, что это было бы неразумно?

— Все так считали.

— Кто эти «все»? Кого охватывает это определение?

— Ну-у… таможенников, окружного прокурора, детективов, полицию и моего собственного адвоката.

— Понимаю, — Мейсон быстро посмотрел на свидетеля. — Вам сказали, что было бы неразумно составление такого конкретного договора, но одновременно вас заверили, что если вы будете давать показания, как они этого желают, то вы не будете обвинены в афере с контрабандой? Верно?

— Высокий Суд, я протестую против слов «так, как они этого желают»! — взорвался негодованием Гамильтон Бергер. — Такой способ допроса навязывает свидетелю ответ.

Судья Хартли посмотрел на свидетеля.

— Я поставлю вопрос в иной форме, — предупредил чье-либо вмешательство Перри Мейсон. — Проводили ли с вами разговоры на тему того, что вы должны теперь говорить?

— Я должна была говорить правду.

— Кто вам это сказал?

— Окружной прокурор Бергер.

— И вас заверили в том, что вы будете освобождены от уголовной ответственности за контрабанду, если вы будете именно так давать показания?

— Если буду говорить правду? Да.