День да ночь

Исхизов Михаил Давыдович

– Не знаю. Может, и можно... Подумать надо.

– Подумаем, - решил лейтенант.
– Пойдем гранаты собирать. У тебя сколько гранат?

– У нас в расчете ни одной не осталось.

– Чего же это вы?

– Что было израсходовали. Нас гранатами не особенно балуют.

– Ладно, у тебя нет, в других расчетах найдутся, - Хаустов был оптимистом.

Он позвал командиров орудий и приказал принести все имеющиеся гранаты. Решил, что если не хватит противотанковых, то можно обойтись и связками ручных.

Сержанты

были без шинелей, в расстегнутых гимнастерках. Копали вместе с солдатами. Высокий, без уха, сказал, что гранат в расчете нет ни одной. Тот, что пониже, вспомнил, что одна РГДэшка должна быть.

Идея терпела крах. И лейтенанту Хаустову это не понравилось.

– Проявите солдатскую находчивость!
– приказал он.
– Через десять минут принести гранаты. Особенно противотанковые.
– А Ракитину ничего не приказал. Ракитин становился любимчиком командира батареи.

"Прояви солдатскую находчивость!" - такой приказ слышал лейтенант не раз в училище от старшины и от помкомвзвода. И не раз сам отдавал его подчиненным. Это значило найти бесхозное или купить. Украсть, наконец, но не попасться. Одним словом - достать.

Десять минут прошли. Но проявить солдатскую находчивость сержанты не смогли. Не у кого и негде было ее проявить. Принесли одну РГДэшку на двоих, чем немало разочаровали командира батареи.

– Какие вы сержанты, если такого простого задания выполнить не можете!
– отчитал их лейтенант Хаустов.
– Ничего вам поручить нельзя. И гимнастерки у вас расстегнуты. Вам до настоящих сержантов еще расти и расти. Идите...

И сержанты "ушли расти". Они так и не поняли, где, в безлюдной степи, могли они достать зачем-то понадобившиеся лейтенанту гранаты.

– Хорошая была идея, - сказал Хаустов, Ракитину.
– Но пока не проходит. Я еще около нее посоображаю. Ты тоже поразмышляй. Если чего-нибудь придумаешь, приходи, обмозгуем. Ты, вообще, Ракитин, если что, советуйся. Смелей советуйся.

* * *

– Еще кто-то к нам пылит, - Опарин с интересом посмотрел за реку, в сторону рощи, из которой выкатили две автомашины.
– Наверно, одна с писарями, другая с корреспондентами. Смотри, братва, пополнение к нам мчится. Сейчас здесь весело станет, как в кино.

Братва стала смотреть, прикидывала, кто бы это в действительности мог быть.

– Орудия, - определил ставший к этому времени специалистом в области артиллерии Дрозд.

– Ничего подобного, - опроверг его другой крупный специалист - Лихачев.
– Идут натуральные ЗИСы, а на ЗИСах пушки не возят.

Может, у них кухни на прицепе, - пошутил с некоторой долей надежды Опарин.
– Две кухни. Нам в самый раз, чтобы по-настоящему порубать.

– Пехота, сказал Афонин.

– Какая это может быть пехота? Пехоту на полуторках возят, - возразил Лихачев.
– А здесь - ЗИСы.

Машины вышли на изгиб дороги и стало видно, что на прицепе у них ничего нет, ни орудий, ни, к сожалению, кухонь.

А в кузовах густо сидят солдаты.

– И вправду, пехота, - удивился Опарин.
– Командир, знаешь, а я ведь сомневался, когда ты сказал, что пехотура будет.

– Зря сомневался, - ответил Ракитин, хотя в этом он сам сомневался более чем Опарин.

Машины ветром промчались по мосту, развернулись и остановились. Из кабины передней выглянул офицер в фуражке с красным околышем, задержался ненадолго на подножке, оглядел открывшуюся перед ним панораму. Потом сошел на землю, отдал команду, и приехавшие с ним люди полезли через борта.

Ракитин не мог понять, кто это такие? Пехота не пехота, а черт знает кто... Судя по всему, вряд ли они были даже из одной части. Разношерстный какой-то народ: и совсем молодые, и усатые дяди, и мужички, которым порядком за сорок.

Здесь были солдаты в шинелях, в бушлатах и телогрейках. Одни красовались в каких-то кожаных курточках, другие были в черных комбинезонах и танкистских шлемах. И оружие тоже - как будто его собрали, где только можно: винтовки со штыками, кавалерийские карабины, автоматы. У троих - ручные пулеметы.

– Наверно, здесь кино снимать будут, - не выдержал Опарин.

– Точно, - поддержал Лихачев.
– Будни партизанского отряда в годы гражданской войны.

А лейтенант Хаустов уже легкой рысью добрался до приехавшего офицера. Доложил. Потом они заговорили о чем-то. Приехавший коротко спрашивал. Хаустов говорил, говорил. Чувствовалось - подробно отвечал на вопросы. И Ракитин понял, что новый по чину старше, чем их командир. Ничего хорошего это не предвещало. Мало того, что в бою станет командовать комбат, не нюхавший пороха, так и над ним еще будет какое-то не артиллерийское начальство.

Офицеры тем временем вдоволь наговорились и направились к орудию Ракитина. Ракитин не поторопился навстречу. Командир от орудия не бегает. Если начальство заявилось, командир его возле орудия и встречает, как хозяин возле дома.

Когда офицеры подошли достаточно близко, Ракитин рассмотрел, что у приехавшего погоны старшего лейтенанта. Следом за старшим лейтенантом мягко переступал младший сержант в кожаной курточке. Худощавый и высокий, он заметно сутулился. И от этого казалось, что сержант пригнулся и вот-вот прыгнет.

– Товарищ старший лейтенант, орудийный расчет находится на отдыхе!
– доложил Ракитин.
– Командир орудия сержант Ракитин.

Старший лейтенант оказался ростом пониже Ракитина. Подтянутый и стройный, он двигался быстро и легко, и угадывалась в нем немалая сила. Из-под козырька надвинутой на лоб фуражки смотрели пронзительные черные глаза. На левой щеке от виска до подбородка протянулась красная ниточка тоненького шрама, - этот не из училища, - понял Ракитин.
– Этот повоевал...
– В левой руке он держал ветку, очищенную от листьев, которой то и дело постукивал по голенищу.