День да ночь
Шрифт:
После того как они с лейтенантом Хаустовым обошли орудия, Кречетов получил довольно четкое представление о личном составе батареи. Он с удовольствием убедился, что народ здесь, в основном, повоевавший и на него можно положиться. Потом старший лейтенант увел Хаустова на миниатюрный командный пункт, который солдаты успели к этому времени полностью оборудовать.
– Как собираешься вести бой?
– спросил он.
– Согласно приказа. В связи с темнотой, подпускаю танки на дистанцию, позволяющую стрелять прямой наводкой, и открываю прицельный огонь на поражение.
– Ремни лейтенанта
– На поражение - это хорошо. А как ты будешь делать "в связи с темнотой"?
Лейтенант Хаустов слегка покраснел и стал рассказывать о вырытых щелях, в которые выдвинутся два бойца. Один с осветительными ракетами, другой с пулеметом - для борьбы с танковым десантом. О том, что как только ракеты осветят поле, орудия сразу и ударят по танкам.
– Подходяще, - согласился старший лейтенант.
– Только туда самых отчаянных надо послать, самых опытных. Если они сдрейфят, все провалится.
– Самых отчаянных и пошлем.
– Подлая штука - война, - Кречетов потер ногу. Нашагался сегодня, и теперь она противно ныла.
– Лучших ребят на самые опасные дела посылать приходится. Оттуда так просто не выберешься.
– Автоматчиков два человека не удержат...
– Думал сейчас Хаустов не о тех, кто станет освещать вражеские танки, а о судьбе самих орудий. Если он потеряет орудия, то не скоро ему опять дадут батарею. А командир взвода - не комбат. Может и взвод не дадут, оставят при штабе, на подхвате. Такие грустные мысли были у лейтенанта Хаустова.
– Автоматчики все равно выйдут на батарею. А орудия надо сберечь.
– Вся надежда на вас.
– Прикроем. Затем и пришли.
– Фланги у нас хилые, - продолжал жаловаться Хаустов.
– Самое опасное место. Если с флангов зайдут - хана.
Кречетов "видел", что фланги в батарее самое слабое место. Тем более - ночь, темно. Фрицевская пехота запросто может просочиться.
– Поставим на флангах по отделению, - решил он.
– На левом, у реки, самых надежных ребят поставим, моих водителей, семь человек при ручном пулемете. У остальных автоматы.
– Не мало - семь человек?
– Больше взять негде, так что управятся. А на правый - механиков из ремонтных мастерских. Рабочий люд. Серьезные люди. Пролетариат. Эти не побегут.
– Вот и половина прибывшего войска, - Хаустов надеялся, что хоть бы роту подбросят.
– А кто фронт держать будет?
– Наберем и для фронта. Мы так сделаем: одно отделение между первым и вторым орудием поставим. Второе - между вторым и третьим. Свободное пространство они огнем перекроют.
– Согласен, - несмело скрипнул ремнями Хаустов. Он понимал, что согласие его здесь не требуется. И самое умное, что он может сделать, так это слушаться старшего лейтенанта и учиться у него.
– Раз согласен, то так и будем действовать, - старший лейтенант поднялся с бруствера.
– Воробейчик!
– негромко позвал он.
Воробейчик, которого вроде и не было рядом, тут же материализовался.
– Командиров отделений ко мне!
– Слушаюсь!
– и шофер так же мгновенно исчез.
Через несколько минут командиры отделений были на КП. Хаустов с удовольствием наблюдал, как быстро
– А может быть, еще быстрей, чем в училище..."
А старший лейтенант Кречетов уже отдавал приказ:
– Ночью будем ожидать танковую атаку с десантом автоматчиков. Танками займутся артиллеристы. Для вас их нет. Разве какой-нибудь шальной под руку подвернется. Разрешаю его гранатой шарахнуть. Гранаты у Воробейчика. Ваше дело - автоматчики. Никто их не встретит, кроме вас, никто кроме вас не остановит. Встречайте и укладывайте. Труса не праздновать! Патроны беречь! Стрелять прицельно! Если кому темно покажется, пускайте осветительные ракеты. Запаситесь заранее. Ракеты у Воробейчика. Исаев, - на левый фланг. Наглухо закрой. Чтобы между орудием и речкой мышь не проскочила. Сундрин, - правый фланг. Загни окоп полукругом. Главное - не дай обойти. Помни, тебя с позиции собьют - всему отряду хана. Омельченко с танкистами - между первым и вторым орудиями. Сто метров впереди пушек. Окопы вырыть в полный профиль. Корчемкин, - то же самое, между вторым и третьим орудиями. Вы в самом центре обороны. Автоматчики сюда непременно попрут. Перекройте участок кинжальным огнем. Ночка ожидается веселой, спать нам не дадут. Сейчас главное - как следует окопаться. Окопы в полный профиль, для пулеметчиков оборудовать удобные гнезда с хорошим обзором. Кто хочет дожить до утра - пусть копает. Вопросы есть?
Вопросов не имелось.
– Выполняйте!
Командиры бегом направились к своим отделениям. У старшего лейтенанта Кречетова приказы выполнялись только бегом.
– Где фрицевские танки, лейтенант?
– спросил Кречетов, когда командиры отделений ушли.
– До темна не подойдут? Может передумают и ударят засветло?
– Кто знает?..
– Хаустов пожал плечами и его многочисленные ремни заскрипели.
– Далеко они?
– продолжал допытываться Кречетов.
– Не должно быть.
– Ремни скрипнули, но уже не так уверенно.
– А все-таки?
– Так они нам не докладывают.
– Теперь ремни поскрипывали тихо и неуверенно.
– Тебе эта музыка не надоела?
– спросил Кречетов.
– Ходишь, как полковой оркестр на параде.
Лейтенант смутился. Он думал, что скрип ремней как раз и придает командирский шик. В училище они все так считали.
– Надоела, - неуверенно соврал он.
– Вот и рассупонься. Сбруи у тебя, как у призового рысака. Что разведка показала?
– вернулся старший лейтенант к самой неуютной для Хаустова проблеме.
– Не успели, - нехотя признался он.
– Везде посмотреть надо, проверить. Батарея, дела...
– По-нятно...
– Кречетов пожалел, что не спросил про разведку раньше. Думал, что лейтенант нащупал противника и потому так уверенно держится.
– Разведку некогда было послать, потому как дела?
Лейтенант Хаустов молчал и не шевелился. Чтобы ремни не скрипели.
– Пошли, - поднялся Кречетов.
– И запомни, лейтенант, на всю жизнь, сколько воевать будешь, столько и помни: первое дело - разведка. Разведал противника - знаешь, что делать, как воевать. Не разведал - слепой и глухой. И схарчат тебя ни за грош.