День да ночь
Шрифт:
– Это хорошо, что на отдыхе.
– Старший лейтенант поздоровался с Ракитиным за руку: - Старший лейтенант Кречетов. Буду руководить этим участком обороны. Надо понимать, сержант, если солдаты отдыхают, то к бою все готово?
– Никак нет, - доложил Ракитин.
– Передышка.
– Понятно. С левым флангом у тебя как? Только давай без "так точно". Ты мне все обстоятельно расскажи. Толком: что, где и как. Нам здесь воевать.
Левый фланг, берег реки Ракитин, когда приехали сюда, исходил, осмотрел, всю траву
– Река нас прикрывает, - сказал он.
– До нее метров двести. Место ровное, если танк захочет проскочить, мы его первым снарядом накроем.
– Значит, за левый фланг ты, сержант, спокоен?
– Нет, товарищ старший лейтенант. Берег крутой, что внизу делается, не видно. А там под обрывом полоска земли. Пехота вполне пройти может. Если пройдут, орудию конец.
Не добавил, что тогда и всей батарее конец. Это и так понятно.
– Так-так, - протянул Кречетов.
– Пойдем, посмотрим твою водную преграду, - и пошел к реке. Хаустов и Ракитин за ним.
Кречетов вышел на косогор, огляделся. Подобрал камень, бросил его на середину речушки. Прошелся, вглядываясь в воду, будто пытался определить глубину. Потом заглянул с крутого обрыва вниз. И Хаустов заглянул.
– Говоришь, могут обойти?
– Могут, товарищ старший лейтенант. Они здесь отступали, значит, с местностью знакомы.
Кречетов хмыкнул, оценивающе оглядел сержанта и, кажется, остался доволен.
– Прав. Соображает, лейтенант, у тебя командир орудия. И знаешь, они под берегом непременно попытаются пройти. Не устроить ли нам здесь их автоматчикам засаду? Как думаешь?
– Как будто он нуждался в мнении лейтенанта.
– Неплохо, - согласился Хаустов.
– Решено. Встретим их здесь. И напоим.
Старший лейтенант Кречетов Ракитину понравился. Спрашивал про главное. В мелочах не копался.
– Со снарядами как?
– Комплект.
– Фугасные есть?
– Только бронебойные.
Старший лейтенант поморщился. Это его не устраивало. Ракитина это тоже не устраивало.
– В людях уверен?
– немного помолчав, вновь задал вопрос Кречетов.
– Уверен.
– Хорошо, что уверен. Пойдем, посмотрим, что у тебя за народ.
Они пошли к выстроившемуся в шеренгу на краю орудийного окопа расчету. В сторонке стоял младший сержант Бабочкин.
– Это что за птица?
– прицелился в него черным глазом старший лейтенант.
– Почему не в строю?
– Корреспондент газеты "За Родину", - доложил Хаустов.
– Зачем?
Спросил, как будто перед ним был не корреспондент, а обычный младший сержант. Солдаты смотрели с любопытством. Ждали: что сейчас будет?
Но ничего не случилось. Бабочкин и вопрос, и резкий тон, которым он был задан, воспринял совершенно спокойно.
– Задание редактора - описать бой артиллеристов с вражескими танками.
– Хочешь моего совета: бери
– А то становись к орудию. Место, думаю, найдется. Вот тогда и сумеешь написать, как и что. И почем здесь фунт лиха. Если будешь в сторонке на КП сидеть с блокнотом, ничего у тебя не получится. И писанина твоя никому не нужна будет. Сержант, найдется ему место у орудия?
– Найдется. Но ему дано задание про прошедший бой написать, - попытался объяснить Ракитин.
– Как он напишет, если он тот бой не видел!
– возмутился Кречетов.
– Из пальца высосет?! Кому он нужен, такой рассказ? Ты на передовую попал, так радуйся, - повернулся он к корреспонденту.
– Сам услышишь, как пули свистят. Сам постреляешь по фрицам. Тогда напишешь. Правду напишешь. То, что надо. А тебе что, не хочется фрица пулей встретить?
– Хочется, - сказал Бабочкин.
– Другое дело. Чужой винтовкой не воюют. Самому надо стрелять по врагу, который топчет твою землю. И пиши тогда, сколько хочешь.
Потом старший лейтенант подошел к маленькой, всего из пяти человек, шеренге.
– Как дела, боги войны?
Боги, слышавшие, как он причесывал корреспондента, помалкивали.
– Стесняетесь, что ли?
– Кречетов постучал веткой по голенищу.
– А по физиономиям не видно, что особенно стеснительные. Вот ты, - остановился он возле Опарина.
– Ты чего такой кислый? Что мешает радоваться? Скоро сумеешь врезать фрицам. Может, сапоги жмут, так ты разуйся.
– Я и обутый с ними управлюсь.
– Опарину шутка старшего лейтенанта не понравилась.
– Обутому даже сподручней. Мне бы только пожрать как следует.
– Давно воюешь?
– Всю войну и воюю.
– Так пора бы тебе знать, что перед боем наедаться нельзя, - почти ласково разъяснил Кречетов. Он уважал тех, которые всю войну воевали.
– А я не поп, чтобы поститься сутками. Мне наркомовский паек положен, - не сробел Опарин перед строгим старшим лейтенантом.
– Кухни трое суток нет. А сухари еще вчера кончились, - внес ясность Ракитин.
– Чего же вы молчали!
– рассердился Кречетов.
– Батарея трое суток не кормлена?!
– Только этот расчет, - доложил лейтенант Хаустов.
– Остальные завтракали сегодня. В штабе обещали, что пришлют кухню. Но вот нет.
– Ясно...
– если бы Опарин знал, о чем подумал сейчас старший лейтенант, ему бы это понравилось. Хмурый Кречетов между тем прошелся взглядом по лицам не менее хмурых солдат.
– Хотя, смотрю я, не очень-то вы отощали... Воробейчик!
– позвал он.
– Слушаюсь!
– Возник перед Кречетовым младший сержант в кожаной курточке.
– Надо как следует накормить артиллеристов. Выбери из своих запасов чего-нибудь, покалорийней.