Держи меня крепче
Шрифт:
И вот в её глазах я как не нахожу той искренности, которую видела во взгляде сестры Максима. Ева выглядит надменной стервой, не иначе. Первой её фразой, вместо приветствия, было: «Я думала, ты придёшь с Амелией». Но после жёсткого взгляда Романа, она осекается.
Уже через час общения с таким высшим обществом я начинаю понимать Ларинцева, почему его сюда так не тянет. Но если я могу уйти в любой момент, то для него — это привычная жизнь. Возможно, раздражающая, возможно, неинтересная, однако неизбежная. Рано или поздно он перестанет сопротивляться и пойдёт
— Кстати, Макс, а ты знал, что Вера в городе? — Ева аккуратно ставит бокал на стол и поднимает глаза на Ларинцева, как бы невзначай скользнув взглядом по мне.
И если до этого Максим пропускал её фразочки мимо ушей, больше общаясь со мной и Романом, то сейчас его лицо каменеет. Эмоций просто нет, но я понимаю, что внутри у него что-то происходит. Что-то очень мощное. Наверное, не мне одной сегодня суждено столкнуться с призраками прошлого. Вот только что это значит для него?
— Ева, мне кажется, ты как-то много пьёшь, — Должанов бесцеремонно выдёргивает бокал из её рук, стоит только девушке вновь прикоснуться к стеклу.
Ева морщится на такую неучтивость, но молчит, а потом у неё звонит телефон, и она выходит из-за стола, извинившись.
Парни продолжают беседовать о чём-то незначительном, но я чувствую некую оболочку, которой закрылся Максим. Замечаю в его руках крепкий алкоголь, хотя до этого он пил только шампанское. Кто же такая эта Вера? Могу поклясться, что она причинила ему когда-то боль. Может, он стал таким, каким врезался вчера мне в память с того видео в сторис в Инстаграм, по её вине? Кто знает.
Из моих мыслей меня вытаскивает взрыв хохота за столом. Это как выйти из тихой квартиры летним вечером на улицу, когда поражает контраст между тишиной и гомоном на детской площадке у подъезда. Пузырь натянутых эмоций вокруг Ларинцева будто лопнул, и он снова весел и смеётся над пограничными с пошлостью шуточками Должанова.
Рядом со столиком останавливается официант, предлагает шампанское.
— Нет, спасибо, — качаю головой.
— Мышка, бери, не бойся. Учиться пить нужно в надёжной компании, — Роман подцепляет пальцами два фужера и переставляет их на стол. — Макс проследит, чтобы ты и кайфанула, и осталась целой и невредимой. Ну невредимой точно.
Последние слова он говорит чуть погодя и значительно тише, а Максим давится виски. То, что Рома идиот, я уже давно поняла, поэтому и не удивляюсь.
Музыкант заканчивает исполнять свой романс и объявляет паузу, приглашая желающих гостей в центр зала потанцевать под любимую песню хозяина вечера. Слышны первые аккорды некогда очень популярной песни Стинга с дуете с каким-то турецким исполнителем. Несколько пар поднимаются из-за столиков и направляются в центр зала.
— Потанцуем, Пёрышко? — Максим тоже встаёт, вешает на спинку стула пиджак и протягивает мне руку.
Вложив пальцы в его тёплую ладонь, я встаю вслед и иду за ним. Максим выходит на самый центр и мягко привлекает меня к себе. Хорошо знакомая мелодия набирает обороты, переливаясь плавными восточными звуками и ритмичным современным битом.
— Мой отец любит всякое старьё слушать, — улыбается Ларинцев.
— Зачем же так? Мне нравится Стинг.
— Правда?
Я поднимаю глаза и чувствую, что сказала это зря. Потому что во взгляде Максима проскакивает тот самый всполох, который я уже видела несколько раз. Как тогда на вечеринке, и как вчера в клубе. Провокация. Безнаказанность.
Мелодия песни становится более быстрой, плавное начало сменяется драматичным ритмом, и я чувствую, как ладонь Максима на моей спине становится жёстче. Я знаю, что это значит — сейчас он поведёт. И это будет не медленный танец на торжественном приёме. Он резче толкается на меня бёдрами, делая ведущий шаг.
— Максим, не надо, — шепчу, привстав на носочки. — Не усложняй и так непростые отношения с отцом.
— Ему пора принять меня тем, кто я есть, — отвечает на ухо, уводя на шаг в сторону. — Я не стану строить из себя того, кем не являюсь.
– Я не буду.
Пытаюсь возразить, притормаживая. Сейчас он думает так, но ведь это его отец, а вокруг посторонние люди. К чему эта демонстрация? Но в паре с Ларинцевым трудно пытаться диктовать свои условия. У него очень властный стиль ведения танца, я это на первой же репетиции поняла. А сейчас он ещё и на эмоциях.
— Тебе придётся, Пёрышко, — дрожь проходит разрядом по позвоночнику, когда он выдыхает это мне прямо в ухо, задевая губами. — Подчиняйся партнёру — это главное правило в парных танцах.
Глава 34
Музыка вокруг течёт густой патокой, заставляя плавиться в ритме, который задаёт Максим. Он разворачивает меня к себе спиной, сцепляет наши пальцы и поднимает руки вверх, не переставая плавно покачивать бёдрами, прижатыми к моим.
У Стинга очень бархатный голос, а у его партнёра по песне более высокий и мелодичный. Восточные мотивы песни заставляют представить жар плавящегося песка и терпкий аромат сладостей, если закрыть глаза. Я чувствую, как гулко стучит в груди сердце, когда спустя мгновения нерешительности всё же поддаюсь своему партнёру. Сумасшествие? Наверное. Но это его жизнь и его решения. Я же со всеми этими людьми сильно по касательной. Неужто всегда правильная Нина Руденко не может позволить себе самую малость хулиганства, тем более, что вся ответственность сейчас не на мне?
Правая ладонь Ларинцева скользить по моей поднятой руке вниз и ложится на живот, а левая охватывает шею, запрокидывая голову назад ему на плечо. Слишком смело. И я трусливо закрываю глаза, понимая, что на нас обращено уже внимание почти всех присутствующих.
Расслабляюсь в его руках, когда он уводит меня в уже знакомую поддержку. Скромную и простую. Но сейчас она выходит какой-то уж слишком чувственной. Максим ставит меня на ноги и разворачивает к себе, прижимает неприлично близко, делает шаг, проталкивая своё колено между моих.