Дети богов
Шрифт:
– И что же вас остановило?
– Честно? Не знаю. Мне противно было убивать спящего, но дело было даже не в этом. Я подумал: кто я, в сущности, такой? Заживо гниющий труп. А этот человек, или не человек, неважно, может прожить тридцать, сорок, пятьдесят лет. Кто дал мне право отнимать у него эти годы? И я убрал револьвер, лег на сено и прикинулся, что тоже сплю, хотя так и не смог заснуть до самого утра.
Я почесал в затылке забытым на диване протезом и подумал: обрадовать, что ли, старичка? Сообщить ему, что морфий на полукровок действует примерно как холодная водица на подгулявшего матроса и кристал мет на любителя светских развлечений? Так сказать, освежает? Взбадривает? Подумал
– Ладно. Значит, Йозеф предлагал вам бесплатный курс лечения и предупредил о моем визите, и в обоих случая вы его доброту похерили? Жаль. Когда я выпущу из господина некроманта кишки и отправлю его прямиком в царство его сладкоголосого папаши, парочка добрых дел на счету ему бы очень не помешала. Для облегчения кармы.
Старик медленно покачал головой:
– Я бы на вашем месте не стал этого делать.
– Что, полагаете, он неуязвим?
– Нет, этого я как раз не полагаю. Но я считаю, что, как бы часто Йозеф ни ошибался, каких бы неприглядных дел за ним ни числилось, а в итоге правда все равно на его стороне. Иначе, поверьте, я не отдал бы ему меча.
На то, чтобы удержаться от хохота, сдержанности моей на сей раз не хватило. Пока я катался по дивану, предаваясь чистому детскому веселью, старик придвинул лампу поближе к себе по столу. И наконец-то стянул с правой руки перчатку. Мой смех как отрезало. На ладони Отто было совершенно такое же, как и у меня, черное пятно размером со старую пятикопеечную монету. Пока я пытался сообразить, что бы это значило, старик молча выключил лампу и, пошаркивая, вышел из комнаты. Камин он оставил включенным.
Тетрадку я прихватил с собой и в метро, игнорируя шокированные взгляды публики (часто ли в торонтской подземке им приходилось видеть одноглазых офицеров Вермахта? хотя Хель их знает…), развернул на той самой странице. Стихи, да. Прочитав несколько, я запихнул тетрадь обратно в карман. Отдам некроманту при встрече. Пусть почитает мне из тетрадки вслух и с выражением, прежде чем я вырежу его поганый язык.
В гостиничном номере, который мы делили с Гармовым – ни одному из нас не хотелось оставлять другого без присмотра – меня, однако, ждали совсем иные забавы. Как раз когда я вошел, капитан, по пояс голый, вывалился из ванной. Правой рукой он сматывал жгут, от которого на руке левой виднелся отчетливый красный след. Еще на левом предплечье капитана обнаружились синяки и пятна многочисленных инъекций. В глазах Гармового трепетал нездоровый героиновый блеск, плечи заметно подрагивали. Не обращая внимания на мое яростное выражение, он швырнул жгут на кровать и поинтересовался:
– Что рассказал нам дедушка?
– То, что мы и ожидали. Меч у некроманта, – процедил я. – Некромант Хель знает где.
О черной метке я благоразумно промолчал. Зато неблагоразумно добавил:
– Гармовой, а вы, оказывается, еще и наркоман?
Вопрос был, что называется, риторическим. Капитан хмыкнул:
– В небе полная луна, княже. Ох, и повеселюсь я нынче, ох, и побегаю.
– Никуда вы не побежите.
С этими словами я стал спиной к двери.
– Отойди, сука.
– И не подумаю.
– Отойди!
В голосе капитана явственно послышалось звериное рычание. Я ухмыльнулся в его оскаленную рожу. Если уж придется выяснять, кто здесь главный, лучше сделать это прямо сейчас – а то выйдет, как у Ангантира с Хьорвардом. По счастью, оборотень не был мне братом.
Закинув башку, Гармовой завыл. Тело его выгнулось, затрещал позвоночник – и капитан
– Рубашку хоть наденьте, – сказал я, убирая Наглинг обратно в ножны.
– А че, кот, у тебя от моей мускулистой груди стояк наметился?
– Тебе, гляжу, отсосать невтерпеж?
Капитан заржал.
– Вот это по-нашему.
– Пасть захлопни, блатота.
– Мать я твою ебал…
Так переругиваться мы могли бы долго, но я решил свернуть дискуссию.
– Зачем вы эту дрянь колете?
Капитан сверкнул глазами.
– А ты, братан, попробуй. Вдруг понравится.
– Что вы из себя вечно какого-то урку корчите? – устало спросил я, садясь на вторую кровать. – Отцовская слава вам покоя не дает? Так отец-отцом, а ваши письма к матери я читал, между прочим. Незачем передо мной комедию ломать…
Гармовой вдруг сел на кровати и уставился на меня со странным, но хорошо знакомым мне выражением. Так смотрят на умственно отсталых писюнов, сморозивших очередную глупость. Так не раз смотрел на меня некромант.
– Что вы на меня так пялитесь?
– Пи-исьма? – протянул капитан. – Так вот они чем тебя купили. А я-то все думал: как же этот, чистенький, со мной, грязненьким, работать собрался? А он писем начитался. Вот, блин, умора.
– Вы о чем?
– Письма те писал рядовой духовицкого состава Лебедушкин М.К. за полпайки каши и хлеба осьмушку. И за то, чтобы я его, болезного, в жопу трахал не слишком больно.
Да твою же мать! Почему, ну почему я вечно так накалываюсь?! Вот вам и тайна изменившегося почерка, вот вам и радость графолога, вот вам и жопа с ручкой, и синее море, и старушка-мама. Не было никакого Жмыха, и Жуки никакого не было, все это я, идиотик добренький, сам себе вообразил и дрочил на эту прекрасную картинку, как рядовой Лебедушкин М.К. – на фотку Майи Песецкой. Сам он, мразь, был и Жмыхом, и Жуком, и плесенью, и гнилью, и всей той болотной мерзостью, против которой я тут затеял войну. Надо было, конечно, и виду не показывать, не радовать эту скотину, но я, задохнувшись, вылетел на балкон и полез за сигаретной пачкой. Пальцы задрожали. На ногу мне грохнулся серебряный портсигар.
– Эй, братан, ты в порядке? – проорал Гармовой из-за балконной двери. – Че это тебя так скорчило?
А вот запихну тебе эту серебряную дуру в глотку, и узнаешь, с чего, мрачно подумал я. И пожалел, что нету у меня под рукой некромантовой катаны.
Глава 3. Моя белая пайка
Вернувшись в Москву, я вызвал к себе побратимов и сказал им дословно следующее:
– Если я не приеду обратно… Не перебивать! Если я не вернусь, Нидавель-Нирр, в случае дедовской смерти, переходит к Ингвульфу. Все свитки я уже подписал и поставил печати. Ингре остается советником, и на него я переписал контрольный пакет акций. Братья и Нари, что бы не случилось, продолжают получать свою часть прибылей. Все должно идти как всегда.