Дети богов
Шрифт:
– Помнишь то письмо? Ну, милый Генрих, милый Дитти, отсосать ли не хотите?
– Помню.
– Помнишь, там про детишек? Вот я тут и прикинул: а что, если правда труповод к деткам неравнодушен? Ну там запущенный случай педофилии, мамочка совала пальчик Ванечке, Ванечка совал мамочке и все такое?
Я с трудом, в который раз за последние дни, подавил желание избить капитана Гармового сапогами. По почкам.
– И?
– И то, что я отправил уже Серого и Рудака на улицы. Наловят они нам десятка два беспризорников,
Во мне что-то лопнуло с высоким и резким звоном. Наверное, это и было терпение. Возможно, глаз мой единственный побелел от бешенства, или еще что такое приключилось, только Гармовой из ванной быстро ретировался, пятясь притом задом. Хотя, в сущности, с чего мне беситься? Волчина лишь развивает идеи начальства, как и пристало добросовестному служаке. Я обернулся и поглядел в зеркало. Отражалась в стекле какая-то серая муть, и больше ничего.
В этот день я впервые за полторы наши недели в Паданге вышел на улицу и развил лихорадочную активность. Лихорадочная моя активность поутихла уже ближе к закату. Спустившись в подвал, я отпер дверь некромантовой камеры. Иамен слабо завозился на полу.
– Вставайте, – сказал я.
Было что-то такое, наверное, в моем голосе, отчего некромант ухитрился подняться на четвереньки. Но не более. Я ухватил его за шиворот и поволок прочь из камеры, прочь из затхлого этого подземелья, прочь. Пока я тащил Иамена по лестнице, он молчал, хотя, наверное, было ему больно. В конце подъема я довольно грубо приложил искореженную ступню некроманта о ребро ступеньки, и он не выдержал.
– Ингве, а в камере нельзя было меня удавить? Или вы решили дать мне возможность напоследок полюбоваться…
Тут он глянул в окно.
– …закатным небом?
Я не ответил. Проволочив его через весь первый этаж, я вывалился на крыльцо и усадил своего пленника на ступеньку. Отомкнул наручники, вышвырнул в высокую траву у стены. И протянул Иамену ключ с болтающимся номерком.
– Что это?
– Ключ от камеры хранения на вокзале. Там найдете свою катану. Я вызвал вам такси, но оно что-то запаздывает.
Он некоторое время молчал, переваривая информацию.
– Ключ возьмите.
Некромант попробовал сомкнуть пальцы на небольшом ключике, однако сделать это у него не вышло. Я запихнул ключ в карман его разодранных в клочья и обугленных по местам штанов. Кроме них, на Иамене ничего не было, и я, подумав, стянул рубашку и накинул ему на плечи.
Иамен поднял голову.
– Вы соображаете, что волки с вами за это сделают?
– Волки сейчас вряд ли что-то способны сделать. Я пообщался с их поставщиком, и он продал мне особо очищенный продукт. Они все в лежку лежат.
Я не стал уточнять, что заплатил диллеру, мягко говоря, эльфийским золотом – деньги должны были раствориться в воздухе в ближайшие
– Хорошо. В таком случае, вы соображаете, что я всех ваших волков переловлю и отправлю к их волчьим праотцам?
– И правильно сделаете.
Он попробовал улыбнуться. Учитывая, что и говорить-то он мог с трудом, улыбка вышла еще та.
– Забавный вы человек, Ингве.
– Во-первых, я не человек. Во-вторых, забавный я потому, что у меня едет крыша.
– Это я заметил.
Мы посидели на крылечке еще некоторое время, греясь в мягких лучах закатного солнца. Наконец, не глядя на меня, некромант сказал:
– Я оставил меч в царстве своего отца.
Я удивился.
– Сейчас-то вы зачем мне это говорите?
– Долг, Мастер Ингве, платежом красен. Впрочем, это не совсем честный платеж.
– Ничего вы мне не должны. Я сделал это не для вас.
– Я догадываюсь. Тем не менее… Вы твердо решили отправиться за мечом? Даже зная, куда именно придется отправляться?
Я кивнул.
– Что ж… Пожелал бы вам успеха, но сильно в этом успехе сомневаюсь.
Я почесал основательно заросший подбородок.
– А что там?
– Там…
Некромант, казалось, задумался. Потом ответил:
– Вы помните свою схватку с Червем?
Я кивнул. Откуда он узнал про Червя, спрашивать, я думаю, было бесполезно.
– Так вот представьте, что этот Червь вас проглотил. И сейчас медленно переваривает. Сначала кожу. Потом мышцы и сухожилия. Потом внутренние органы. Потом кости. А вы все это время живы. И когда он вас, казалось бы, уже переварил целиком, и вы отмучились, все начинается по новой.
Я недоверчиво хмыкнул.
– Вы что, Иамен, меня пугаете?
Он посмотрел, казалось, сочувственно – хотя выражение трудно было определить по его заплывшим синяками глазам.
– Я вас не пугаю, Ингве, а предупреждаю.
– Спасибо.
– Не за что.
Тут, гуднув, подъехало наконец такси. Я помог Иамену подняться с крыльца и устроиться на заднем сидении. Когда я уже закрывал дверцу, он придержал мою руку.
– Вот что, Ингве, – сказал он, глядя на меня снизу вверх. – Если вам там станет невыносимо, нестерпимо хреново – повторите три раза мое имя.
– И эта мантра утешит меня в моих печалях?
– Вряд ли. Эта, как вы выразились, мантра призовет туда меня. И я помогу вам выбраться.
Я не понял.
– Почему, Иамен?
– Потому что долг платежом красен.
– Да какой, к Фенриру, долг?!
Он снова попытался улыбнуться.
– Вы, Ингве, уже столько барахтаетесь в паутине судьбы, что пора бы вам уяснить: потянешь за одну ниточку, задрожит вся сетка. Вы спасли мне жизнь…
– Вы мне тоже. Потом, правда, убили…