Дети богов

Зонис Юлия

– Сколько мы уже едем?

– В смысле?

– Сколько времени?

– С тех пор, как в грузовик нас засадили.

– Сколько часов?

– Часов?

Мужик, кажется, не понимал. У них тут что, время не считают?

– Ну, когда загрузили нас – полдень был? Утро? Вечер?

– Ты о чем говоришь?

Та-ак. Приехали. Я снова вгляделся в оранжевый свет. Это был не закат. А если не закат, то что?

Устав таращиться на кислотного оттенка сияние, я оглядел своего спутника. На нем была примерно такая же униформа, как на тех, от кого я убегал. Как их там? Церберы?

На груди пришит номер. К-72563.

– Тебя как зовут, друг?

Мужик ткнул пальцем в бирку.

– Имя у тебя какое?

Бородатый снова заморгал. Хорошенькое дело.

Итак, что мы имеем: какая-то тюрьма. Лагерь. Зона. Заключенные, у которых нет имен, только номера. Охранники-Псоглавцы. На границе зоны, откуда нас, судя по всему, везут – Гнилая Развилка. Тоже пригодится на случай повторного побега. Вечно-оранжевый цвет неба. Негусто.

Задрав голову к верху грузовика, я ухмыльнулся и сказал:

– Без воображения работаете, господин Черный Эрлик.

Бородатый уставился на меня, как на психа:

– Ты с кем сейчас говорил?

– Так. Молюсь местным богам. Куда нас транспортируют, знаешь?

– Как куда. Обратно.

– Обратно – это куда?

Мужик открыл было рот, но тут меня снова саданули по затылку чем-то тяжелым.

От боли раскалывалась голова. Очнувшись, я обнаружил, что валяюсь на бетонном полу в небольшой комнатке или камере. Покрытые серой штукатуркой стены. Железная дверь. Под потолком – маловаттная лампочка. Напротив стены – деревянный канцелярский стол с ящиками и одинокий стул. Еще зачем-то водосток в полу. Ничего больше.

На сей раз руки были не связаны, и я со стоном ощупал затылок, ожидая обнаружить по меньшей мере кровь, по большей – нехилых размеров дыру. Ни крови, ни дыры, ни даже захудалой шишки не наблюдалось.

Тут в замке заскребло ключом. Я приподнялся. Дверь распахнулась, и в комнату вошли двое в серой форме и, почему-то, противогазах. Один из них тащил здоровенный шланг, второй – какой-то мешок. Третий был Цербером. Двое в противогазах остались у порога. Цербер прошел к столу. Отодвинув стул, уселся. Кроме собачьей башки, имелся у него и лохматый хвост. Собакоголовый бросил на стол принесенную им папку. Порывшись в кармане, извлек очки и водрузил их на переносицу. Выглядело это забавно, и я засмеялся.

Цербер поднял морду и оглядел меня с брюзгливым выражением брыластой хари.

– Номер? – отчетливо спросил он.

– Какой номер? Телефона? Я вам не девушка по вызову.

Если Цербер и не ожидал такого ответа, то виду не подал. Перелистнув содержимое папки, он сказал:

– К-72563.

– К-72563 – это не я, а бородатый мужик в кузове.

– Второе предупреждение, – непонятно высказался Собакоголовый.

И продолжил:

– К-72563, вам инкриминируется вторичная попытка побега, что, соответственно статье УК 23, параграф 15а…

– Кончайте чушь молоть, – перебил я. – Мне надо видеть вашего начальника.

– Третье предупреждение, – вздохнул Цербер и кивнул обряженному в противогаз охраннику со шлангом. Тот обернулся и гавкнул что-то в коридор. Шланг зашипел. Прежде, чем я успел сообразить, что происходит,

в лицо мне ударила тугая струя холодной воды.

Меня никогда не била копытом лошадь, но подозреваю, что ощущения схожие. Силой водяного напора меня отбросило к стене. Я закрыл лицо руками, но вода, казалось, просачивается и сквозь них, заливается в глаза, в горло – я не мог дышать. Я сжался в комок, пряча голову – и тут светопреставление кончилось. Хрипло кашляя, я остался лежать у стены. Из шланга тянулась тонкая струйка.

– К-72563, сдайте одежду и личные вещи.

– Пошел ты нахер.

Хлестнула вода. На сей раз меня поливали дольше. Неожиданно посреди экзекуции я вспомнил о листке со стихами у меня в кармане и отчаянно подумал: размыло! Я выставил вперед руки и попытался прокричать «Хватит», но дыхательное горло тут же залило водой. Я захлебнулся и снова закашлялся. Вода схлынула.

– Пройдите на санитарную обработку, – как ни в чем не бывало, продолжал Цербер.

Я сунул руку в карман и сжал мокрый листок в кулаке – будто была это невесть какая ценность.

Дальнейшее скучно описывать. Меня раздели. Поставили рожей к стене. Велели раздвинуть ноги. Обыскали – так что пришлось ловко жонглировать смятым в комок листком. Залезли в задницу, как будто я там храню золотые запасы Форта Нокс. Я попробовал дернуться, и снова меня полили водичкой. Просушили струей воздуха из того же шланга. Потом морда в противогазе высыпала на меня какой-то едкий белый порошок, от которого я долго чихал и кашлял, и зудела кожа. Бросили мне серый комбинезон с номером К-72563 на груди. Я его натянул. Защелкнули на запястьях наручники, зачитали что-то еще из папки – я уже не стал слушать – и, вытолкнув из камеры, передали другим охранникам. У этих собачьих голов не имелось, зато имелись заплетенные в косы черные бороды. Охранники были свартальвами. Я решился обратиться к ним на родном языке, огреб дубинкой в живот и заткнулся. Меня провели по длинным коридорам, где из-за решетчатых дверей пялились морды разной степени урковатости. Спустили на нижний уровень. И втолкнули в мою камеру.

Когда засов с лязгом опустился у меня за спиной, я поднял голову. И встретился взглядом с восседающим на нижних нарах Нили.

– Нили! – заорал я и кинулся к нему.

Меня перехватили сзади за руки. Я оглянулся. В камере, оказывается, было еще семь обитателей, все свартальвы. Двое самых здоровых заломили мне локти за спину. Нили медленно поднялся и вразвалочку подошел ко мне. Взял мое лицо в горсть.

– Какой я тебе Нили, суч-чара?

Говоря это, он всадил мне под дых кулак. Я согнулся и захрипел.

– Я тебе, – продолжал Нили, вздернув вверх мое лицо и комкая в жестких пальцах, – я тебе отец, я тебе мать, я тебе и гражданин начальник.

Каждое слово он сопровождал ударом в живот. Державшие меня за локти не давали упасть.

– Я тебе и господь бог, – завершил свою речь Нили и без замаха съездил мне кулаком в челюсть.

Руки отпустили, и я ничком грохнулся на пол. Сплюнул кровь. Вокруг заржало. Обитатели соседних камер сопровождали экзекуцию радостным уханьем и хлопками ладоней о решетку.