Дети выживших
Шрифт:
Карша приподнял Аххура, оттащил его к нужнику — каменному сооружению в самом дальнем углу двора. Этим нужником пользовались слуги (нужника для рабов не предусматривалось), втащил его под низкий свод. Сначала Карша хотел утопить тело Аххура в дерьме. Но он знал, что яма для нечистот неглубока — он сам ее чистил, бывало, вывозя тачки с нечистотами за город, — и Аххур там не уместится. Тогда он ощупал свод, сделанный из сланца, нашел щель, и вбил в нее рукоятку плети. Завязал плеть узлами, подтянув тело Аххура так, что оно почти приняло вертикальное положение. Потом сорвал с его головы ашмаг, закрученный чалмой, и выбрался во двор. Ашмаг был просторным, как и полагается зажиточным людям: они наматывают на голову столько полотна, сколько хватило бы на то, чтобы покрыть тело двум-трем беднякам.
Накидка было темного цвета.
Он перелез через дальнюю стену двора и оказался в проулке. Крадучись, пошел в сторону Верхнего города. Это была единственная надежда — попросить убежища в храме Аххуама, повелителя неба, который в священный месяц мог укрывать тех, кто искал его защиты. Даже если вход в Верхний город охранялся, стену его можно было преодолеть — в отличие от крепостных стен, опоясывавших весь город.
Он перелез через стену Верхнего города. Здесь уже не было хуссарабских патрулей, как внизу. Храмы охраняла местная стража, но и она в эту ночь, собравшись у костров, праздновала в меру сил и разумения.
Пробираясь мимо одного из таких костров, Карша вдруг услышал имя Домелла, и невольно остановился.
Стражник выпил вина из глиняной посудины и сказал:
— Не знаю, как вы, а я рад возвращению Домеллы.
— Вот увидишь, — возразил другой, — она завтра же уедет обратно. Кто она здесь? Бывшая царица. А там она — самая главная. По крайней мере, пока не подрастет наш волчонок.
— Речи твои глупы, — отозвался первый, снова приложился к сосуду, утер губы и передал сосуд товарищу. — Царица не может быть бывшей. Ее никто не лишал трона — так ведь?
— Так-то так… Но правят здесь другие.
— Т-с-с! — первый настороженно оглянулся. Но улица была пуста, а следующий огонек костра светился слишком далеко. — За эти слова нас могут и того… А куда мы пойдем, если выгонят со службы? Да хорошо, если не продадут в рабы. У этого Голоногого всюду сейчас шпионы…
Они замолчали, и Карша, переведя дух, двинулся дальше.
Он надеялся пройти в храм Аххуама незамеченным, но вход во двор тоже охранялся, и стражники здесь не пили вина. Карша затаился, выжидая и обдумывая. Двор окружен невысокой стеной, к которой вплотную пристроены хозяйственные помещения, мастерские, трапезная, ночной приют паломников. Если идти по крышам — могут услышать внизу.
Но выбора не было.
Он отошел в глубину проулка, подпрыгнул, уцепившись за край стены, влез наверх. По черепице начал пробираться вперед, на четвереньках, ощупывая каждый выступ. Черепица была старая, кое-где она отвалилась, кое-где расшаталась. Неверное движение — и черепица затрещала под рукой.
Карша быстро преодолел оставшееся расстояние, заглянул во двор. Здесь было темно, но из открытого входа храма лился неяркий свет.
Карша спрыгнул в темноту и упал на что-то мягкое.
Раздался вопль, чьи-то руки схватили его.
— Вор! Святотатец! — раздался голос, и еще несколько человек поспешили на помощь.
Это были храмовые слуги, спавшие, по случаю недостатка места, прямо под открытым небом.
Карша получил довольно увесистый удар в ухо и еще несколько чувствительных тычков. Потом его подняли и потащили к храму.
На пороге храма появился жрец.
— В чем дело? — спросил он.
— Святотатец! — закричал все тот же голос. — Вор, или того хуже, пробрался ночью по крыше! Хорошо, что мы оказались начеку!
Жрец отступил в сторону, чтобы свет упал на Каршу.
— Кажется, я знаю тебя, — сказал он. — Ты — Карша, раб Рахимы.
— Я не раб, — угрюмо ответил Карша и сплюнул. — Не был им и не буду.
— Ну-ну, — примирительно сказал жрец. — Отпустите его. Я его знаю, никуда он не убежит, и он не вор.
Когда слуги с неохотой выпустили Каршу из своих цепких рук, жрец спросил:
— Чего же ты искал здесь ночью?
— Защиты.
— Вот как…
Жрец склонил голову, подумал.
— Почему же ты не пошел в храм небесного защитника — Аххуама?
Теперь удивился Карша.
— Но разве это другой храм?
Жрец ничего не ответил. Он молча поманил Каршу рукой и вошел в храм.
Там, под высокими сводами, шла молитва. Десятка полтора монахов ходили вокруг алтаря со светильниками, а на алтаре, положив пергаментную книгу на обсидиановый куб, один негромко читал молитву.
Карша приблизился и шествие остановилось. Жрец на алтаре прервал чтение и повернулся к Карше. Это был Харрум, ставший сегодня верховным жрецом Хатуары.
— Он искал убежища, — пояснил тот жрец, что ввел сюда Каршу. — Но, кажется, ошибся храмом…
Харрум спустился с алтаря, приблизился к Карше.
— Что же ты натворил, бедная душа?
— Я… Я удавил Аххура. Он был надсмотрщиком в доме…
Харрум взмахом руки остановил его.
— Я знаю и Аххура, и Рахиму. А ты — ты ошибся, и пришел в Храм Краеугольного камня, — он показал рукой на алтарь, на обсидиановый куб, олицетворявший краеугольный камень Аххумана. Помедлил, и сказал:
— Но, я думаю, сами боги вели тебя. Когда-то все храмы Хатуары могли давать защиту. А сегодня — особый день. День возвращения нашей госпожи. Будь спокоен. Никто не тронет тебя здесь.
Он повернулся к жрецу, который привел Каршу, и сказал:
— Проводи его в мою келью. Дай воды и еды.
— Все мы хорошо знали Аххура, — сказал Харрум. — Он вел дознания при храмовом суде. И почти всегда добивался признаний и смертного приговора…
Харрум перевел дыхание и ровным голосом продолжил: