Дети выживших
Шрифт:
— Тьфу! — не выдержав, в сердцах плюнул полусотник. — Нашли вы о чем говорить!
— Прости, господин, — сказал игрок. Задумчиво посмотрел под ноги полусотника и проговорил: — Ты как раз сидишь на могиле одного такого покойника.
Полусотник едва не подскочил. Поглядел себе под ноги, пощупал холодный камень.
Стражник подмигнул товарищу.
— Здесь лежит тот монах, который приплыл на плоту.
— О чем ты болтаешь? — спросил сотник, приподнимаясь. Он уже понял, что стражник говорил правду: на камне был выбит странный знак в виде креста.
— Разве господин не слышал эту историю? — удивился стражник и отложил кости. Его товарищ сел поудобней, опустив руки между колен.
— Давным-давно к берегу прибило плот, на котором были полумертвый монах и грудной ребенок, девочка.
— Знаю, — проворчал полусотник, оглядываясь, где бы присесть: садиться на надгробие странного монаха-крестоносца он теперь не решался. — Кто же не знает историю нашей царицы.
— Так вот, — сказал стражник, — монаха похоронили здесь, в царской усыпальнице, по повелению Ахха Мудрейшего. К тому времени здесь уже покоились его супруга Тахма и двое детей. Но негоже было класть незнакомца рядом с ними. И тогда Ахх придумал положить его здесь.
Стражник понизил голос и продолжал:
— Но здешние бродяги, господин, рассказывают, что монах этот не умер. Иной раз по ночам он встает и бродит по кладбищу. Тогда наутро на многих надгробьях находят веточки, сложенные крестом. Такая уж вера была у этого монаха, — добавил он задумчиво. — А встает он, господин, потому, что похоронили его не по его обычаю, а по-нашему. Вот и нету ему покоя…
— Нет, — перебил второй стражник. — Я слышал другое. Его просто похоронили живым. Он, понимаешь, уснул от безводицы, да так, будто казалось, что умер…
Полусотник раскрыл было рот, в страхе покосился на могильный камень, на котором только что сидел. Ему показалось, что камень сейчас поднимется.
— Он казался мертвым, когда его перенесли с плота на берег, — продолжал рассказчик. — Наши лекари посмотрели и решили, что он умер. Вот и поторопились похоронить. А на самом деле… Да вот, изволь взглянуть, господин… Видишь? Плита как будто сдвинута.
Полусотник машинально взглянул и действительно увидел зазор между крышкой и стенкой саркофага.
— Великий Аххуман! — охнул сотник. — Послушаешь вас, бездельников, так…
Голос его предательски дрожал, поэтому он резко оборвал себя и решил, что, пожалуй, лучше выйти на воздух.
У костра тоже сидели стражники — воины его собственной полусотни. Один из них тихим голосом рассказывал что-то, а другие слушали, затаив дыхание, и по временам испуганно оглядывались в темноту.
— …Говорят, с тех пор, как хуссарабы надругались над усыпальницей, Ахх потерял покой, — говорил худой, как скелет, солдат-нестроевик. — По ночам он выходит из склепа и обходит весь город. Иной раз они выходят вдвоем — вместе с монахом, который лежит у входа. Люди слышат причитания Ахха: он зовет потерянных детей. Его встречали и в гавани, и на базаре. Один нищий рассказывал мне…
Заметив командира, солдат притих.
Полусотник мрачно поглядел на него. Досада вытеснила страх и он рявкнул:
— Хватит болтать!
Домелла хорошо отдохнула в последнем перед городом постоялом дворе, и въехала в Кейт верхом на белой кобыле. Ее иссиня черные волосы были расчесаны на пробор и собраны на шее заколкой с золотым орлом. Верная Собака, скакавший следом, глядел на заколку неодобрительно.
Кейт встречал ее, как и положено встречать царицу. Ворота были распахнуты, а мост через ров застелен коврами. Стража в позолоченных шлемах с конскими хвостами выстроилась по обе стороны моста. В воротах царицу встретили наместник-хуссараб и магистрат. Причем магистрат собирался вручить Домелле ключ от городских ворот в знак того, что она сможет теперь приезжать, когда ей захочется. Однако наместник заявил, что этот обычай устарел, а ключ, если он есть, давно уже должен быть у него. Поэтому магистрат ограничился краткой приветственной речью.
Жителей на улицу, по которой следовала процессия, не пустили (Верная Собака позаботился об этом заранее), поэтому кейтцы заняли крыши прилегающих домов. С крыш неслись приветствия и летели цветы.
Верная Собака подумал, что вместе с цветами могут бросить и камень, но наместник, ехавший рядом с ним, его успокоил: таков обычай, и все, кто желал видеть торжественный въезд Домеллы, были обысканы.
— Ты молодец, — похвалил его Верная Собака; он покосился на наместника и решил, что этот человек может ему пригодиться.
Царский дворец в Кейте походил на обычный дом, хотя и имел целых три этажа, остроконечную крышу, крытую глазурованной черепицей, башенки и балконы.
Здесь жил Ахх Мудрейший, здесь прошло детство Домеллы.
Она не сдержала слез при виде дворца.
Время пребывания царицы в ее родовом городе было тщательно распланировано. После торжественного обеда она должна была посетить заседание городского совета (который теперь ни за что не отвечал и ничего не решал), потом совершить прогулку по городу и окрестностям, а вечером полюбоваться на кейтский карнавал.
Посещение усыпальницы Ахха было запланировано на следующий день.
Поздно вечером, когда карнавал закончился, мусорщики взялись за метлы, а стража заняла места на крышах и бастионах, во двор Кейтского дворца въехал всадник. Отряд, сопровождавший его, отвели к конюшне, а всадник, спешившись, показал командиру ночной стражи золотую пайцзу, прикрытую плащом.
После коротких переговоров по-хуссарабски всадника проводили во дворец, к покоям, которые занял Верная Собака.
Полог откинулся, и Верная Собака, подняв голову, в недоумении уставился на человека в дорожном плаще, в пастушьей шапке с лисьей опушкой.
Когда человек снял шапку, Верная Собака изумился и поднялся на ноги.
— Ар-Угай?..
— Тихо, — вполголоса сказал Ар-Угай. — Никто не знает, что я здесь. Никто и не должен этого знать.
— Я и не думал, что ты…
Верная Собака не смог закончить мысль, и махнул рукой. Вышел из комнаты, сказал стражнику:
— Никого не пускать.