Дети выживших
Шрифт:
— Я думаю, шагов девяносто.
Армизий непонимающе посмотрел на Астона.
— Именно столько шагов надо сделать, чтобы добраться до первой решетки ливневого стока. Поднять решетку. Нырнуть вниз. Опустить решетку. И — ты в безопасности. Я нарисую схему, как можно по клоаке добраться до подземелья.
Армизий с минуту переваривал информацию. Он всё еще не мог поверить, что Астон говорит вполне серьезно.
— Ну… — с трудом начал он. — Допустим, я пройду по клоаке и войду в твою тайную комнату. Но как я смогу выбраться из города?
— А вот это действительно задача, — отозвался Астон. Поднял палец, внимательно рассмотрел кривой желтый ноготь, длинный и тяжелый, как нож. И запустил палец в ухо.
— Старость, видишь ли, — пояснил он, поковыряв в ухе. — Я глохну, а мне кажется, что просто в ухе скопилась сера…
Он тяжело вздохнул, вытер палец о край покрывала.
— Думаю, выбраться можно будет, скажем, переодевшись рабом. Или женщиной. Или хуссарабом. И лучше — по воде. На озере, в нескольких милях южнее Кута, есть несколько островов. Там живут бедные рыбаки. Они могли бы помочь тебе переплыть через Нарро.
Он помолчал и добавил странным тоном:
— Конечно, если ты согласишься.
Армизий помолчал.
— А город?
— Что город? — раздраженно спросил Астон.
— Ведь эти варвары, как ты говоришь, совсем не дураки. Думаю, скоро они могут вернуться к Новой столице.
— Ну и что? Пусть возвращаются. Здесь, слава богу, нет пороховых складов. Хотя предателей, по-видимому, не меньше, чем в Куте…
Армизий наконец решился:
— Знаешь, магистр, думаю, что не гожусь на эту роль. Здесь нужен кто-нибудь, кто моложе, ловчее, быстрее меня. Кто-нибудь, на кого даже хуссарабская стража не обратит внимания, не говоря уж о жителях Кута. А я должен остаться, чтобы защищать город.
Астон колюче посмотрел на Армизия.
— И что же, у тебя есть на примете такой человек?
— Думаю, есть.
Кейт
— Эй, раб!
Карша поднял голову, оторвавшись от своего занятия.
Перед ним стоял высокий могучий человек с крупной седой головой и загоревшим до черноты лицом.
Карша, отложив обрезки кожи и сбрую, которую он чинил, ждал продолжения.
— Раб, — повторил незнакомец, — можешь оказать мне услугу?
— Какую? — настороженно спросил Карша.
— Открой мне свое настоящее имя.
Карша вздрогнул, выронил шило. Оглянулся, не слышит ли кто этого странного человека. За стеной, в конюшне, слышался голос главного конюха, но здесь, в закутке между конюшней и глинобитной стеной, отделявшей хозяйственный двор Кейтского дворца от улицы, посторонних ушей не было.
Карша поднялся. Он оказался одного роста с незнакомцем. И, чем больше он глядел, тем яснее ему становилось, что он уже где-то встречал этого человека. Давно. В свободной стране…
— Я — Карша, — твердо сказал он. — Раб царицы Домеллы.
— Хорошо, Карша, — кивнул незнакомец. — Я знаю, что плохие рабы не задерживаются у царицы. Так вот, передай ей вот это. Скажи, что ее друзья хотят встретиться с ней.
Он сунул в руку Карши что-то твердое, с зазубренными краями. Повернулся. Выбросил руки вверх, подпрыгнул, и исчез по ту сторону ограды.
Карша посмотрел на ладонь и невольно задрожал. Это была половина эмалевого аххумского орла — знака Хранителя.
Каршу не слишком утомляли работой. Более того, теперь он мог есть вместе со слугами, и спать на тюфяке, набитом соломой, а не на голых досках, как у госпожи Рахимы.
Вечером, когда слуги уснули, он поднялся и вышел во двор. Сел на ступеньку заднего крыльца и вынул из-за пазухи орла.
Орел засиял в свете полной луны.
Орел с одним крылом. Второе крыло — у другого Хранителя.
Карша помотал головой. Это было давно. Он знал одного хранителя — того, который принес страшные вести о падении Ушагана.
Тогда хранитель вынул свою половину орла и соединил с другой — той, что принадлежала темнику.
С тех пор прошло больше двух лет.
Половинка орла — это еще ничего не означает. Сколько их, этих половинок, затерялось за это время? Сколько их было всего? Сколько было хранителей? Трое, как говорил Эттаах, или четверо, как утверждал ординарец темника? А может быть, их было больше?..
Карша мучительно размышлял, и не мог прийти к решению. Домеллу уже пытались убить — прямо в склепе, над гробом ее отца. Тогда что-то — или кто-то — помешал злодейскому замыслу, и сам убийца погиб. Говорили, что его загрыз огромный волк, волк-оборотень, — но что только не болтают люди! А может быть, это был Хранитель? Один из тех, кто должен был беречь Аххум?
Знает ли о них Домелла?
Или все-таки это — еще одна попытка добраться до царицы?
Теперь никому и ничему нельзя верить.
Уже несколько дней, как из Кейта никого не выпускают. Домелла не может даже выйти в город, пускают лишь слуг, — на рынок, за продуктами. И то их сопровождают хуссарабские конники.
В городе запрещено зажигать свет. Запрещено ходить по улицам после темноты.
Но и днем город кажется вымершим. Только слышен перестук копыт конных патрулей.
Карша поднял голову. Было так тихо, что он расслышал далекий шум прибоя. Круглая луна заливала город недобрым голубым светом.
Карша тяжело вздохнул.
Он передаст царице орла. Завтра.
Он поднялся, сунул орла за пазуху. Еще раз взглянул на чистые небеса, на лунный двор и повернулся, чтобы идти в дом.
Из-за лестницы, которая вела на галерею, неслышно вышла тень. Взмах увесистой дубины, обтянутой кожей, — и ступеньки выскользнули из-под ног Карши.
Он не упал. Чьи-то руки подхватили его и поволокли в тень хозяйственных построек.
Когда он открыл глаза, то увидел всё то же — половину эмалевого орла. Орел парил над самым лицом, почти задевая его белым крылом.