Девятьсот семнадцатый
Шрифт:
братцы!
Толпа, в большинстве своем состоявшая из солдат, набросилась на генерала, и быстро прикончила его.
Кое-кто из офицеров, находившихся здесь, поснимали с себя погоны и быстро разбежались в разные стороны.
— Так тебе и надо, — прорычал Друй, когда все уже было кончено. — Так и надо, царская собака. Все
старый режим. Пуговицы. Погодите, это еще начало. Нет, не поеду я в Питер, а останусь в Москве. Тут порохом
пахнет.
*
Под
рабочих, в комнаты забегали студенты, подростки, что-то кричали, размахивали руками и бесследно
скрывались.
Делегаты рабочих дружин настойчиво требовали оружия.
Щеткин до хрипоты в горле поддерживал эти требования. Но штаб гвардии приказывал ждать.
— Что будем делать, товарищи, когда от военно-революционного комитета нет указаний. Но мы меры
принимаем. Оружие получите или завтра или сегодня в ночь.
— Какие там указания. Нечего ждать. Бери оружие сейчас же.
— Без боя не сдадутся.
— Подождем, товарищи. Не следует бить напролом. Наши возбудили ходатайство перед командующим
войсками о вооружении рабочих для охраны революционного порядка.
— Так и поверят. Нашли дураков.
— Не волнуйтесь, товарищи.
— Да что мы, восстание делаем, или что? Чего ждать?
Щеткин слушал, слушал, потом ожесточенно плюнул на пол и побежал к выходу. Друй, как тень,
последовал за ним.
— Вот недотепы! Восстали, а у врага же просят оружие, — говорил на ходу Друй.
— Непонятно. У меня в отряде на четыреста человек всего три винтовки и два револьвера.
Помещение отряда гвардии в заводском общежитии было переполнено людьми. Шумели и горячились
рабочие.
— Оружия не дают. Тоже вояки.
— Если восставать, так нужно по-серьезному.
— Товарищи, — успокаивал рабочих Щеткин. — Оружие все равно будет. Намечено отпустить на район
по десять тысяч штук винтовок, по сто тысяч патронов и по тысяче бомб. Погодите, все будет.
— Откуда будет?
— Чего годить!
Подошел помощник Щеткина по отряду, рабочий Иваницкий.
— Э, брат! Раздули мы кадило. Рабочие уже администрацию не слушают. Управление приказывает нам
одно, а мы себе делаем другое, что на пользу. Сначала директор кричать было начал: “Уволю, рассчитаю”, а
потом, когда мы главного инженера на тачке вывезли за ворота, приумолк, голубчик. Теперь у нас завком —
администрация. Вчера квартирную плату с рабочих отменили. А сегодня днем наш контроль везде. Директор
приказал вывезти куда-то товары со складов, а мы отменили. Вот какие штуки!
— А как рабочие?
— Все ждут боя. Всем уже растолковали, что восстание необходимо и неизбежно. Только плохо —
оружия нет.
Подбежал взволнованный Друй. Его матроска съехала на затылок и грозила свалиться на пол.
— Только что звонил по телефону в коллегию штаба гвардии.
— Ну и что же?
— Приступают к действию, черти. Да поздно. Оказывается, днем еще вызвали грузовики и послали за
оружием в кремлевский арсенал.
— Привезли оружие?
— Как бы не так. Грузовики с нарядом поехали в Кремль…
— И что?
— Оказывается, не тут-то было. Еще ночью Кремль был занят юнкерами. Наших сняли с машин, хотели
арестовать, но отпустили. А машины отправили в гараж.
— Провалилось.
— Вон какие вояки!
Слова матроса слушал не только Щеткин, но и десятки рабочих. Наступило тягостное молчание.
— Эх, не удалось, — сквозь зубы процедил Иваницкий.
— А без оружия, что сделаем?
— Все согласовывали… Соглашатели.
— Стой, ребята. Нечего ныть, — бодро сказал Щеткин. Мы сами все устроим. Они начали с нами войну.
Хорошо, и мы не будем дураками. Начнем разоружать офицеров. Для этого у нас сил хватит. Ты, Друй, ступай в
ревком и там с ребятами принимай оружие, а я сейчас созвонюсь с третьим полком, чтобы помещение для
арестованных отвели. Будем разоружать и арестовывать офицеров. И солдаты и мы вышлем патрули. А вы,
товарищи, как только вооружитесь, тоже валяйте в патрули, арестовывайте офицеров — и в ревком.
— Молодец!
— Это правильно.
— Вот это по-нашему, по-рабочему.
— Так бы давно. Ай да командир наш!
*
Всю ночь и следующий день у Друя было забот по горло. То и дело в комнату, где он сидел, входили
вооруженные патрули рабочей гвардия и солдаты. Они приводили с собой арестованных напуганных офицеров
всех родов оружия, не брезгуя военными врачами, интендантами и отставными генералами. И старые и
молодые, проживающие в Москве и прибывшие с фронта, от генерала до прапорщика, все перебывали у Друя.
По временам появлялся Щеткин.
— Война идет, — радостно говорил Друй. — Уже две сотни револьверов, гора патронов и сабель.
— Идут дела, говоришь! — радовался не меньше его Щеткин. Лицо его, суровое, едкое, вплоть до рыжей
колючей щетины, покрывавшей подбородок и щеки, казалось, светилось счастьем.
Офицеров разоружали…
— Фамилия?
— Добрынин.