Девятьсот семнадцатый
Шрифт:
так как в противном случае на границе Индии создается враждебная нам анти- британская организация,
которую немцы поддержат деньгами и офицерами. У нас был и тифлисский план сближения христианских
народностей: грузин, армян и изоляция татар-магометан. Но мы ошиблись. Не уничтожив большевиков, мы
благополучия не достигнем. Немцы имеют турок. Турки — Кучук-хана. А мы — никого. Тяжелые вести
привезли, господа.
— Господин консул, — торжественно заявил полковник,
вытянув правую руку… — Мы, русские патриоты, убеждены, что эту трудную минуту Россия скоро оставит
позади. Все будет преодолено, если наши доблестные союзники не отвернутся от нас и окажут нам всемерную
поддержку.
— Конечно, конечно, господа. Я от чистого сердца одобряю план полковника Преображенского.
Восхитительный план. Именно следует быть готовым ко всему и создавать твердые базы в стране. Я также
доволен поручиком Сергеевым, доблестно выполнявшим свою миссию. Именно так должен поступать
истиннорусский офицер. Я благодарю вас, полковник Филимонов, от имени английского королевского
правительства за доставку крайне важных секретных документов. Все эти военные дислокации, планы, схемы,
— все пригодится нам со временем. Благодарю вас, господа.
Посетители встали и поклонились.
— Да. Нужно вести напряженную организационную работу, ибо сам русский народ должен вывести себя
из настоящего бесславного положения.
— Но для этого русскому народу нужна ваша помощь, господин консул, — снова сказал Филимонов.
— Конечно. Разумеется. Мне пишут из миссии, что вам выплачены известные суммы. Конечно, вы
получите еще. У русского и английского народов так много общего. Мы должны помогать друг другу в беде.
— Сразу вижу в вашем лице, господин консул, весь цвет английского джентльменства, — воскликнул
полковник.
— Главное, боритесь, господа, с большевиками. Эта опасность — очень серьезная. Большевики думают
насильно завладеть Россией. Мы их, конечно, не признаем. Будем вести с ними борьбу, но на плечи русских
патриотов ложатся величайшие, ответственнейшие задачи спасения своей родины.
— Будем стараться, господин консул, — ответили в один голос офицеры.
— И, главное, работайте на юге, на Кубани, Тереке, на Дону, на Украине. Работайте напряженно,
доносите нам обо всем. Мы, как ваши искренние друзья, должны быть отлично информированы. Мы
ассигновали вам на дело спасения России сто тысяч фунтов стерлингов. Думаем, что пока достаточно.
Консул позвонил. Когда вошел его секретарь, он сказал:
— Господам офицерам Сергееву и Филимонову предназначено по тысяче фунтов. Прошу выдать из
особого фонда. Под личные расписки.
— О нет, нисколько.
— Тогда можете получить. А я вас всегда буду рад видеть.
*
Сергеев заехал в отдел комитета российской конституционно-демократической партии. Не заставляя
дожидаться, его тут же провели в кабинет ответственного руководителя отдела ЦК Тошнякова, седоусого,
сизоголового, благообразного человека.
— Садитесь, — предложил Тошняков. — Вы из Закавказского комитета?
— Так точно. Вот письмо к вам и секретные документы.
— Так-с… Присядьте.
Тошняков вооружился пенсне в золотой оправе и принялся внимательно читать письмо Преображенского.
— Так и должно было быть, — воскликнул он, когда окончил чтение. — Предатели развернули работу.
Гибнет Россия. Не видать нам Дарданелл с великим христианским городом Конста… то есть Византией. Все
погибло. Зараза большевизма, выращенная на немецкие деньги, с каждым днем ширится. Рабочие уже не хотят
голосовать за военный заем, разгорается гражданская война. От Галиции Восточной отказываемся. Что делать?
Все потеряно.
Сергеев молча смотрел на него, соображая, что бы сказать в утешение этому взволнованному и
растерянному человеку.
— Власть мы так не удержим. Боже мой! А вы были в английском консульстве?
— Точно так.
— Только наши дорогие союзники остаются верны нам. Они вам дали денег? Хорошо. Мы краснеем за
Россию. Кстати, отчислите в кассу ЦК рублей пятьсот. Какой ужас. России закружили голову
социалистическими бреднями. Она думает, что беременна коммунизмом. Но какая глупость! Роды будут самые
обыкновенные, хотя и мучительные. А родится все-таки русский капитализм. Вы скоро уезжаете из Москвы?
— Через недельку, господин Тошняков.
— Нет, мы вас задержим. Уезжать сейчас из Москвы — преступление. Я напишу записку в центр
обороны Москвы. Вы будете нужны там. Или лучше — поедемте туда вместе, я вас, кстати, познакомлю. Как
раз делает доклад полковник Перепелкин, голова и наш диктатор. Вы не возражаете?
— Слушаю-с.
*
Автомобиль, мягко покачиваясь, въехал в ворота Кремля.
— Сюда, направо, — кричал Тошняков шоферу. — Вот здесь. Подождите нас.
По лестнице, устланной ковром, они вбежали в штаб комендатуры.
— Сюда, направо.
Тошняков постучался в дверь. К ним навстречу вышел высокий офицер в бакенбардах.
— Прошу, — сказал он, — только вас дожидаемся, господин Тошняков. А это кто с вами?
— Делегат с кавказского фронта, — поручик Сергеев. Вполне наш. Он член партии.