Дитя короля

Билык Диана

Нас с Римерией окатывает высокой волной, отбрасывая на десятки метров, и, пока мы отплевывается и барахтаемся в грязи, из синего круга выходит молодой лекарь. Тот самый, что остался с драконами на опушке — Тимеран. Кудрявый, с веснушками, с горячим золотом в радужках. Сейчас он мне кажется даже моложе, чем был.

— Король Эмилиан, вы в поряд… ке? — спрашивает он и застывает, будто его вживили в лед, когда сталкивается с девушкой взглядом.

Она лежит на земле, немного приподнявшись на локтях. Мокрая, испуганная, эмонес очень не любят воду, волосы вобрали оттенок спелой пшеницы, темные глаза широко распахнуты, и на кончиках ресниц мерцают синие блестки. Синие? Никогда такого не видел. Серебряные — да, как у Дарайны, признак высокого рода, а синие… Почему я раньше не замечал у Римерии такое?

Взгляд юноши и эмонес такой глубокий, долгий, пронзительный, что в воздухе начинает искрить. Они будто вылетели за секунду из реальности и попали в другое измерение: ничего и никого не слышат. Меня пробирает неожиданной Великой радостью и Необъятным счастьем. Будто мир говорит: они нашли друг друга. Но мне бы не знать, как долог путь к счастью. Любовь, даже истинная — это всегда сложно, это всегда труд.

Синь и тьма бусинами собираются у наших ног, катятся с шорохом по земле, спиралями поднимаются в воздух, создавая широкое кольцо. Меня выплевывает наружу, будто чужеродное тело, и эмонес с лекарем остаются одни, в центре полосатого вихря.

— Что происходит? — постанывая, как старик, разворачиваюсь на бок и замечаю, что лес оживляется и собирается нападать. Черные лозы взлетают во множестве, со свистом рассекают воздух, чтобы ударить по парочке, но я перекатываюсь и, подхватив меч, сбиваю острым лезвием ближайшие ветки и нападающие лианы.

Одна из них пролетает над головой, чуть не срезав мне макушку, вторая хватает за ботинок, но я успеваю воткнуть клинок в тугую черную плоть и разорвать ее надвое. Следующая, очень толстая, с колючками, лоза застывает в нескольких метрах, шипит-рычит, будто змея, качается в воздухе. Я успеваю встать на ноги более устойчиво, пока тварь немного уходит вправо, собираясь ударить, а я готовлюсь дать отпор, но в плечо с другой стороны влетает сразу три лозы. Падаю на колени и секу мечом воздух позади себя. Две вязи получается сбить, а третья рвет меня вверх и подставляет под удар «черной змеи». Последняя лапка защитного «паука» рассыпается с легким покалыванием по всему телу.

Я опускаю голову, смиряясь с исходом. Дара будет свободна. Ребенок будет в безопасности. Любви в асмане нет, она не умрет в муках из-за потери истинной пары. Все правильно.

Хочется зажмуриться, но не получается. В глаза будто черное стекло насыпали. Тварь летит в лицо и, разделяясь на сотни черных языков, перед носом рассыпается песком, обдает меня сладко-терпким запахом лесной пыли и улетает дымкой за спину.

Я с трудом оборачиваюсь. Ри втягивает зло леса, глотает его, поглощает, будто проголодалась. Девушка сжимается, кричит и взрывается синим пламенем, уничтожая живую тьму в десятки метров в диаметре. Меня ослепляет и мощным толчком валит на землю.

Через несколько секунд туман и пыль оседают, выделяя две фигуры на фоне лунного света. Тимерана и Риммерию. Они стоят друг напротив друга, не прикасаются, не двигаются, но воздух будто обнимает, ласкает их, целует. Они созданы друг для друга, и это невероятно! Вот только… что дальше? Вастенский лес убьет лекаря, если он останется, но…

Зато ему будет теперь что дать в откуп.

— Уходи, Тим, — шепчу, оценивая свое раненное плечо. Темная магия опасна для светлых, ее лечить очень трудно, дыра растягивается под кожей бурой кляксой и мутит сознание болью.

— Я за вами пришел, асман, — перечит подданный.

— Почему приказ не выполнил? — хочется сказать строго, но получается со смешком.

— Ой, ну, накажете меня, когда выберемся, — парень подает руку эмонес, но девушка отступает. — Идем с нами… — не предлагает, а утверждает.

Она мотает головой, синий блеск на ресницах гаснет, а девушка сгибается пополам, держит руками живот, и под разрывами ткани платья, я замечаю знакомый узор стигмы. Алый, как солнце на закате перед бурей. Тимеран, покачнувшись от шока, отступает, приподнимает свой китель, вытаскивает рубашку и проводит ладонью по выступившим на коже узорам. Сердцевина цветка прячется под тканью брюк.

— Стигма? — шепчет лекарь и еще пятится. — Но…

— Уходите, — тоскливо и отчаянно протягивает Ри. — У меня больше нет сил сдерживать лес. Уходите! Забирай короля и уходи, слышишь! Нам с тобой не по пути!

— Как тебя зовут? — Тимеран бросается к ней, но девушка останавливает его блоком ладони. Черная магия озверело выплясывает на пальцах, будто Ри не может ее остановить.

— Нет! Ты никогда не узнаешь моего имени, а на выходе отдашь магию связи в откуп Вастенскому лесу, — девушка плетет черные нитки двумя руками и бросает клубок куда-то вдаль. Замечаю блуждающий портал, что все еще не закрылся, а только отлетел в глубину леса. Эмонес умеет делать ловушки, сдерживать магические явления в вакууме своих сетей.

— Я не могу выйти, мне нечего оставить, — осторожно приподнимаюсь, но тут же падаю. Лекарь помогает, подставляя плечо, приходится сцепить зубы от боли и привстать. — Закрепленную связь не разорвать, Тимеран. Зря ты за мной поперся, только искалечил себе судьбу.

— Нет, — парень горячо смотрит на девушку и договаривает: — Я нашел здесь самое важное, а путь… к счастью простым не будет, знаю. Я выведу вас, чего бы это не стоило. Вы король, вы должны вернуться, потому что этого требует пророчество, а я оставлю свою жизнь взамен прожорливому лесу.

— Это слишком дорого, Тим, — я всматриваюсь в его юное лицо. В обрамлении густых черных ресниц прячутся очень серьезные и мудрые глаза. Понимаю, на что он идет, и не могу принять такой дар, хотя сам ради короля (отца или брата) сделал бы тоже самое.

— Дорого — это королю в одиночке драться с нечистью, защищая королевство, а моя плата — это точка на карте Вселенной, — он ведет меня к порталу. Я едва шевелюсь, боль проникает под ребра, скручивает спазмами спину, простреливает в поясницу и отнимает ноги. Тимеран не оборачивается, просто ведет меня до черты, а сам переступать ее не собирается: он сделал выбор. Сколько протянет здесь — неизвестно. Если магический запас в его сан’ю велик, сможет даже несколько лет прожить, а потом рассыплется в порох и станет частью Вастенских ветвей.

Когда остается сделать шаг в портал, я все-таки озираюсь и смотрю на Ри.

— Спасибо! Я буду вечно тебе должен. Если выберешься, и жизнь сведет наши пути, знай, что ты всегда можешь на меня положиться.

— Прощай, Эмилиан, — отвечает с мягкой улыбкой девушка. Ее ресницы снова вспыхивают синим, подсвечивая бледное лицо девушки лунной лазурью. — Можно последний подарок возьму?

Мои эмоции: хорошие, плохие — для нее лучшее лакомство. Она как-то призналась, что никогда не ела ничего вкуснее. Я еще тогда переживал, что она влюбится ненароком, но как же ошибался…