Дитя короля
Шрифт:
— Опустошена, — слабо проговариваю и пытаюсь подняться. — И почти ничего не помню. Что я здесь делаю? Кто ты?
— Риммерия. Я нашла тебя в лесу.
— В каком лесу? — стискиваю пальцами пульсирующие виски. — Ничего не могу вспомнить. Помню, что меня зовут Дара, а больше ничего. Будто из меня вынули все, что могло приносить радость.
— Это временно, асмана, — девушка протягивает мне кружку с остро-пахнущей жидкостью. Полынь и вереск. Горечь и солод. — Выпей, тебе станет легче. Искра не погибла, ты быстро встанешь на ноги, и… — она украдкой оборачивается за спину, — за тобой пришли.
От накатившего страха, напиток перекрывает глотку. Поперхнувшись, откашливаюсь в кулак и подбираюсь. Отдаю быстро кружку и прячусь под одеяло почти до глаз.
— Не бойся, асмана, он не причинит тебе вреда, — девушка пожимает худой рукой мое плечо и снова всматривается в мои глаза. — Сейчас будет немного неприятно. И мой совет на будущее: тебе придется выбрать жизнь или смерть. Не промахнись, будущая королева, — она втягивает воздух, широко раскрывая ноздри, будто запоминает мой запах, а потом мотает головой. — Ох, тяжелый случай. Любовь и ненависть в одном флаконе. Ты никогда не избавишься от ненависти, пока не впустишь любовь в сердце. Я помогу, заберу часть черных воспоминаний, но это не значит, что твое раненное сердце быстро сможет любить. Помни, что чувства: тяжелый труд, и достойные истинной связи — великие люди, не просто так тебя с королем Мэмфриса объединило, — я хочу просить, о чем она говорит, но девушка накрывает ладошкой мне губы и договаривает: — Это лишь маленькая благодарность взамен на вкусные эмоции, — ее рука опускается мне на солнечное сплетение, где под кожей бьется жестокий жар. Черная тинка тянется за пальцами девушки, а ее глаза наливаются глянцем, в глубине зрачка мерцают звезды. Когда она отрывает руку, ее неожиданно перекашивает, Риммерия падает на пол, будто из позвоночника девушки выдернули все кости.
Я хочу встать с кровати, но слабость валит меня на колени, и когда открывается дверь, забиваюсь в угол комнаты.
Марьян! Ну, почему снова? Я устала. Я хочу избавиться от него, но сил так мало, что не получается даже кричать.
— Ри! — он бросается к девушке, прощупывает пульс, а потом смотрит на меня. — Жива, — мужчина перекладывает девушку на кушетку у стены, ласково проводит по светлой голове и распускает над Риммерией синий купол магии. Я зачарованно смотрю, как он сияет и пульсирует, вливает в золоволосую женщину магические силы, а Марьян поворачивается ко мне: — Дарайна, что случилось? Что она сделала?
— Ты пришел мучить? — мутные сомнения мешают мне сосредоточиться на мести. Другие: светлые и яркие образы калейдоскопом крутятся перед глазами. Тепло рук, ласковые слова, жаркие прикосновения. Хрипы, возбужденные крики, мой смех, моя радость и слова…
— Я люблю тебя, Дарайна, — Марьян опускается передо мной на колени и протягивает меч. Знакомый меч с золотой рукоятью и выбитыми символами на лезвии. Королевский меч. — Убей меня, Дара, освободи себя от мук. Спаси нашего ребенка.
— Ребенок? — я машинально опускаю руки на округлый живот, и меня прошивает воспоминаниями и осознанием. — Эмилиан…
Падаю. Лечу куда-то во тьму, а под пальцами бьется новая жизнь.
— Любимая, — шепчет кто-то в волосы, берет меня на руки, несет на постель.
Я приоткрываю глаза и безмолвно рассматриваю короля. Он снова изменился: густая борода спрятала тяжелый подбородок, черные усы прикрывают нежные губы.
— Ты спала так долго, — говорит он и ведет тыльной стороной ладони по щеке. — Я думал, что потерял тебя. Не оставляй меня больше, лучше убей, Да-а-ара, — он наклоняется и кладет щеку на живот. Обнимает, гладит, изучает, будто не верит, что я жива. И малыш отзывается сильным, активным ударом. Как так получилось, что я столько времени пробыла без сознания?
Эмилиан приподнимается, осторожно изучает ладонями выраженный беременный живот, прислушивается и, когда дитя снова толкается, начинает смеяться сквозь слезы.
— Теперь бы только вернуться домой, — говорит он взволнованно. Целует мои руки, целует живот. И плачет. — Сын короля не должен родиться в Вастенском лесу. Я этого не допущу!
— А что с ним не так? — шепчу я, не понимая, что вообще происходит. — С лесом? Почему мы здесь?
— Отсюда нет выхода без жертвы, Дара, — тихо говорит девушка за спиной Эмилиана. — Я пока вас оставлю. Отдыхайте.
— Спасибо, Ри, — говорит ей король и мягко улыбается, а мне становится не по себе от этой улыбки. Что-то такое колючее пробирается между ребрами и крутит стигму. — Если бы не ты, мы бы погибли.
— Я рада была помочь, король Мэмфриса, — девушка слегка приседает в подобие книксена, отчего золотые волосы кудрями рассыпаются по худеньким плечам, и исчезает за дверью.
Эмилиан поворачивается ко мне и, наклонившись, спрашивает ласково:
— Ты правда меня вспомнила?
Глава 48. Эмилиан
Дарайна смотрит недоверчиво, наклоняет немного голову и только потом говорит:
— Ты все тот же ласковый Эмилиан, который заставляет моего дракона рваться из груди, а мое тело подчиняться твоим рукам?
Я приближаюсь, почти касаюсь ее губ.
— Проверим?
— А здесь можно крылья расправлять? — шепчет девушка, поглаживает мои плечи, что спрятаны под хлопковой рубахой. — Боюсь, после такого перерыва, я не удержу искру и съем тебя нечаянно.
— Вряд ли можно, запутаешься в черных лозах, и лес тебя поглотит, — я осторожно выдыхаю, и по коже Дарайны разбегаются «мурашки». — Как же я хочу тебя поцеловать. Два месяца — слишком много для ожидания, но нельзя.
— Я снова все пропустила, — она опускает уголки губ. — Это так жестоко, так печально. И у нас все меньше времени?
Да, срок сократился, стигма воет от неопределенности пары, от того, что нет подпитки любви, взаимности, но я бессилен, заставить любить ни одна магия не может. Нужно только бороться и идти до конца. Сейчас уже важно спасти будущую королеву и моего сына, я все равно не жилец.
— Ты ничего не пропустила, Дара, — поворачиваю ее подбородок, подхватив щепотью, и прошу: — Посмотри мне в глаза. Верь мне, мы выберемся. Сын не родится в этой дыре.
— Ты так уверен, что будет мальчик?
— Да, потому что видел предсказание.
Дара перехватывает мои руки, поглаживает по предплечьям и просит, вглядываясь в мои глаза и проливая на меня сочную зелень, которую я не видел все эти месяцы:
— Расскажи мне больше. Пока есть минутка тишины, расскажи все. Мы вернемся в замок, ты снова будешь занят государственными делами, и я останусь одна.
— Не останешься, — хотя понимаю, что она в чем-то права. Я не смогу сложить полномочия, до конца своих дней буду связан властью, а наш сын…